Маленькая коммунистка, которая никогда не улыбалась

Версии перепутываются, наши слова сражаются между собой, Надя, стараясь одержать верх, лавирует. После этого я несколько дней не посылаю ей ничего – возможно, хочу защитить свой рассказ от ее непрекращающихся попыток переделать текст по-своему. Мне остается назвать не так много дат, Румыния после 1981 года окончательно закрылась для средств массовой информации, и у меня нет об этом периоде почти никаких сведений. Поэтому в главах об универсиаде 1981 года[49], о Надином уходе из спорта и чествовании ее по этому случаю в 1984-м я буду полностью зависеть от моей героини и того, что она помнит.

– А вам известно, что Самаранч наградил меня олимпийским орденом?

Приходится ее успокаивать: я обязательно запишу все ваши почетные титулы, я непременно расскажу о том, как мир вас чествовал… Все чаще и чаще наши разговоры перестают быть диалогом, обменом репликами. Наверное, в этом есть и моя вина, потому что сейчас, например, я не решаюсь поделиться с Надей своим недоумением. Ну а что бы я могла сказать? Набрала в поиске ваше имя и имя Нику Ч., Сына Самого[50], и в ответ много раз получила одно и то же выражение: принудительная идиллия. Как задать вопрос об этом? Что такое в данном случае «идиллия»? И что такое «принудительная идиллия»?

Говорят, Сын Самого Чаушеску над ней измывался. Отбирал заработанные ею деньги, чтобы «возлюбленная» от него зависела. Хвастался «своей» олимпийской чемпионкой перед друзьями. Требовал, чтобы в любое время являлась, стоит ему только свистнуть. А чтобы ни одно произнесенное ею слово от него не ускользнуло, утыкал всю квартиру, которую сам же ей и подарил, сверхчувствительными микрофонами…

Казалось бы, омерзительные подробности отношений между Надей и тем, кого румыны втихомолку называли Царьком, после 1989 года стали известны всем. Однако недавно возникла новая версия: румынская желтая пресса опубликовала интервью соседей Царька, где те свидетельствуют: Надя на подаренном Нику Чаушеску «фиате» внезапно наезжала на его виллу в Сибиу[51] потому что была одержима мыслью застать любовника с другими женщинами. Она ревновала. И злилась.

В чьем распоряжении были это тело и эта голова в 1981 году? Кого оспаривали друг у друга Бела и Сын Самого, который потребовал, чтобы слежку за Надей усилили: «Я хочу быть уверен в том, что она нигде не шляется и никого не клеит»?

«Нику Ч.?» Я пишу ей по электронной почте, ничего не прибавляя к этому имени, в полной уверенности, что она мне не ответит. Но она звонит в тот же вечер.

– Понимаете, он был таким пошлым, таким заурядным…