Маленькая земля в большом море

— Двенадцать лет из своей двадцатисемилетней жизни, — сказал штурман. — Двенадцать лет я провёл в море! Я видел апельсиновые рощи Калифорнии, древние кедры на гребне Ливанского хребта, цементные скалы Гибралтара и розовые острова архипелага. Я утопил золотые часы в Гольфстриме, меня затирали льды в проливе Лонга, я тонул в проливе Лаперуза и спасал людей в Норвежском море. Теперь я ставлю для моряков буи и вехи, которые двенадцать лет люди ставили для меня. Кстати, что там, в ваших ящиках?

— Простите, но пока это секрет, — покачал головой скульптор.

— Тогда расскажите и вы о вашей жизни, — попросил штурман.

Георгий Александрович рассказывал о своей жизни долго и красиво. Солнце уже склонялось к западу, и ветер был западный. Штурман поднёс к глазам бинокль и сказал:

— Вот и Коренец на горизонте…

Он повёл биноклем влево, потом вправо — и вдруг замер. Он стоял в одном положении, с биноклем у глаз долго-долго, и Георгий Александрович заволновался:

— Вы заметили что-нибудь нехорошее?

— Пожалуй… — процедил штурман. — Вряд ли хорошо тому, кто вышел в море при шести баллах на такой банановой шкурке… Рулевой! — крикнул он в переговорную трубу. — Десять градусов вправо!

— Где вы видите банановую шкурку? — заинтересовался Георгий Александрович.

Штурман передал ему бинокль:

— Поглядите.

— Это лодка. С парусом, — сказал скульптор, приглядевшись. — И что мы будем делать?

— Окажем помощь, — улыбнулся штурман. — С таким кустарным парусом им сейчас помощь очень даже требуется.

На мостик поднялся капитан Чугунов.

— Почему изменили курс? — строго спросил он у штурмана.

— Думаю, что надо оказать помощь терпящим бедствие в море, — сказал штурман Бобров и указал рукой. — Поглядите, какая бедная скорлупка.

Лодку уже было видно простым глазом. Она то скрывалась за волной, то появлялась снова.

— Дайте-ка бинокль, — сказал капитан Чугунов. — Кажется, я узнаю это судно… Да, конечно… Только раньше на нём не было паруса… Отчаянный мальчишка… Интересно, а кто это с ним?

— Вы думаете… начал штурман.

— Я вижу! — сказал капитан Чугунов. — Держите бинокль.

— Это Вася! — закричал штурман Бобров, глянув в бинокль. — А с ним… С ним Галя с Нервы и Аркашка Слёзкин, которого мы везли с ними в мае! Проглоти меня кит, если это не они!

— Не может быть! — всплеснул руками Георгий Александрович. — Как же брат мог отпустить их в море?

— Никто их не отпускал, — сказал капитан Чугунов. — Сами убежали в море. С детьми такое случается. Впрочем, скоро мы узнаем все подробности.

«Лоцман» зашёл с подветренной стороны и застопорил машину.

Лодку поднесло ветром к самому борту.

Боцман сбросил верёвочный трап.

Цепляясь за него, поднялись на борт Галя, Аркашка и Вася.

— Какая удивительная встреча, — процедил сквозь зубы капитан Чугунов.

Мокрые ребятишки дрожали под ветром.

— А если бы такой встречи не случилось, что с вами тогда было бы? — продолжал капитан Чугунов. — Ну, ответь, Василий!

— Непонятно было бы, — прошептал Вася.

— Человек вправе распоряжаться своей жизнью, — продолжал внушать капитан Чугунов. — Но рисковать жизнью товарища, а тем более девочки, — это уже преступление.

— Он не виноват, я сама приплыла, — вступилась Галя. — Он не хотел, я сама виновата.

— Откуда ты приплыла? — поинтересовался штурман Бобров.

— Прямо с Нервы, — всхлипнула Галя.

— Вы подходили к Нерве?!

— Угу, — кивнул Вася. — Только не смогли ошвартоваться, ветер был «по зубам».

— Штурман, отведите Галю и Аркашу в салон, а Василия арестуйте в каюте боцмана! Я ещё не решил, как его наказать.

— А «Каравелла»? — закричал Вася. — Что будет с «Каравеллой»?!

— Не пропадёт, — шепнул ему на ухо штурман Бобров и повёл в боцманскую каюту.

Штурман пропустил Васю в дверь, закрыл её и запер замок на два оборота.

— Доплавался, — проговорил Вася.

Он сел на койку, положил голову на столик и мгновенно уснул.

А капитан Чугунов уже был в радиорубке и разговаривал с Нервой и с Коренцом.

Боцман наладил стрелу, вытащил «Каравеллу» на палубу, и «Лоцман» пошёл дальше своим курсом.

21

У взрослых есть много недостатков, но надо отметить, что одним они хороши: в конце концов всё детям прощают. Капитан Чугунов после крупного разговора освободил Васю из-под ареста, а мама Вера Ивановна, поругав и поплакав, несильно дёрнула его за ухо и — простила. Но взяла клятву, что это никогда больше не повторится.

Галина мама поругала её и поплакала по радио, посулив дочери надрать оба уха при встрече, но тоже простила её и велела на Коренце не задерживаться — взяла с неё клятву, что она вернётся на Нерву с этим рейсом «Лоцмана».

А ясным безветренным утром от «Лоцмана» к берегу стала ходить шлюпка. Она перевозила тяжёлые ящики, которые, багровея и обливаясь потом, вытаскивали из неё двое приехавших рабочих с помощью штурмана Боброва. Когда перевезли все ящики, с последним рейсом шлюпки прибыл на остров с «Лоцмана» сам Георгий Александрович.

Прощённый и поумневший Вася спросил его:

— Вы успели изваять то, что вам задавали?

Дядя Георгий засмеялся.

— Школу я уже давно окончил, мой мальчик. Я теперь сам задаю: и себе и некоторым другим, кто помоложе.