Маленькие большие вещи

Приехав в больницу, родители сразу же попросили отвести их ко мне, но им сказали, что я «не готов», и проводили к хирургу, который тут же сообщил им, что у меня поврежден спинной мозг, что я никогда не смогу ходить или двигать руками и на всю жизнь останусь тетраплегиком. И по сей день я не могу даже представить себе, какой шок пережили мои родители. В нашу последнюю встречу я радостно вышел из дому, помахивая новым паспортом и предвкушая предстоящее путешествие. Я третий из четверых сыновей, и все мы с детства много занимались спортом и вели активный образ жизни. Кто-то уходил бегать, плавать или заниматься регби, кто-то, наоборот, возвращался. Мы вчетвером, так же как и мои мама и папа, всегда были полны энергии и находились в движении. Никто из нас долго не сидел на месте.

Позже – намного позже! – мама рассказала мне, что во время разговора с врачом папа впал в такой шок, что потерял дар речи, а она, наоборот, начала кричать. Через несколько секунд хирург, сохранявший присутствие духа во многом благодаря годам тяжелого профессионального опыта, сказал моим родителям, что настало время, когда я нуждаюсь в них как никогда раньше. Что с той самой минуты, как я увижу их, им придется собрать все силы и быть стойкими и позитивно настроенными, насколько это возможно. Не изображать радость и веселье, а быть спокойными, уверенными и, самое главное, сильными ради меня. Он посмотрел моей маме в глаза и произнес: «Миссис Фрейзер, сейчас вы нужны своему сыну как никогда раньше. У вас нет выбора. С этого момента вы должны быть сильной ради него».

Моя мама уже не впервые слышала такие слова. Много лет назад она со своей матерью оказалась в приемном покое вместе с тринадцатилетней сестрой, которая потеряла сознание от боли в связи с абсцессом головного мозга. Медсестра обняла ее мать за плечи и сказала ей: «Миссис Уоллес, возьмите себя в руки. Сейчас вы должны быть сильной». Эти слова были нужны моей бабушке, и, вспомнив об этом, моя мама поняла, что у нее действительно нет выбора. Она попросила, чтобы ее немедленно проводили ко мне.

Моим родителям не надо было объяснять, что я нуждаюсь в их поддержке. Они всегда любили меня безусловной любовью. Но им было крайне важно услышать, что их сила и позитивное отношение ко мне и к тому положению, в котором я оказался, с первой же секунды нашей встречи будут одним из важнейших факторов, помогут мне адаптироваться к новой ситуации и принять то, что со мной произошло, что именно от их реакции зависит то, какими будут ближайшие дни, месяцы и годы.

И все же, стоя у моей кровати, они продолжали плакать. «Мама, папа, мне так жаль! – сказал я, пытаясь быть сильным ради них. – Простите меня, я натворил глупостей».

Ни секунды не раздумывая, мама ответила: «Вовсе нет, Генри! Что бы ни случилось, мы со всем справимся вместе!» Услышав эти слова, я сразу понял, что не одинок. Что бы ни происходило дальше, родители будут рядом со мной. У меня нет слов, чтобы выразить, насколько важно было это услышать и понять, что мне не предстоит столкнуться с неизвестностью в одиночку. Ощущение поддержки в моменты кризиса – вот что дает человеку силы выдерживать то, что с ним происходит, минуту за минутой, и когда мои родители произнесли вслух то, что я всегда чувствовал и без слов, но сейчас просто мечтал услышать, я понял: это один из самых важных моментов моей жизни.

До этого времени я чувствовал себя относительно неплохо. Я был в ужасе, но на физическом уровне все было в порядке. Единственная боль, которую я испытывал до сих пор, как это ни странно при такой серьезной травме, была боль от шины Белера на голове. Температура и давление были в норме, несмотря на прикрепленные к моей голове грузы, я еще мог говорить. Возможно, это было связано с повышением уровня адреналина в момент шока, но вскоре после приезда родителей у меня быстро упал пульс и уровень кислорода в крови. Меня снова повезли на рентген, чтобы понять, как на меня влияет шина. К сожалению, я был в прекрасной физической форме из-за занятий регби. После сильного удара головой о дно накачанные мышцы шеи свело судорогой, и вытяжения не произошло ни на миллиметр. Из-за этого, а также из-за быстро падающего пульса меня отвезли в операционную, где хирург на протяжении семи часов пытался поставить позвонок на место. Но ему этого не удалось.

Настоящая тьма наступила после операции. Едва очнувшись от наркоза, я сразу понял, что моя жизнь необратимо изменилась. Я находился в совершенно ином состоянии, чем накануне. Через рот в горло вели две большие трубки. Я был подключен к аппарату искусственной вентиляции легких (ИВЛ). Другая большая трубка была вставлена в нос и вела в желудок. Через нее мне вводили специальное жидкое питание, поскольку сам я не мог ни есть, ни пить. К руке была присоединена капельница для внутривенного введения антибиотиков. Тогда я этого еще не знал, но у меня начались стафилококковая инфекция и пневмония.