Маленькие девочки дышат тем же воздухом, что и мы

Она на миг успокоилась, медленно подняла руку и указала на Франсиса.

Он замер.

В перерыве между двумя всхлипами она четко произнесла:

— Он назвал меня толстухой!

Цветной телевизор

В деревне она будет не первой, у кого появилось цветное телевидение, но и не последней. Она была точно посередине, и ей это нравилось.

Накануне приходил антенный служащий, а утром здесь уже был доставщик, чтобы установить сам телевизор.

Она выбрала цветной телевизор, официально — потому что ее зрение садилось, а неофициально — потому что она не хотела уступать колбаснику и его жене, у которых был телевизор точно такой же модели.

Доставщик подсоединил антенну, настроил изображение и показал ей, как включать телевизор, увеличивать и уменьшать звук и яркость, а также изменять цвет.

Она удивилась: значит, мир был не устойчиво одноцветным, и каждый мог на свой вкус делать его краснее, бледнее или темнее. Ей предстояло еще то развлечение.

— Ну вот! — сказал доставщик. — А теперь будьте любезны, подпишите вот здесь...

Она подписала, сунула ему в ладонь монетку и посмотрела в окно, как он возвращается к своему грузовичку.

Одетта Фруадво осталась наедине со своим телевизором. Сначала это была настоящая идиллия. Она смотрела все подряд, днем и вечером, покупала программу передач и вскоре уже хорошо знала тех, кто появлялся перед ней на экране. Первое время она играла с настройкой и заставляла краснеть политических деятелей, темнеть певиц, бледнеть ведущих, но вскоре оставила эти забавы: отныне она не покидала своего большого удобного кресла, ее ноги лежали на табуретке, а с лица не сходила блаженная улыбка. Она научилась смотреть и есть одновременно и даже нашла для этого подобающую смесь печений, крекеров, и орешков, которые можно грызть, не отрывая взгляда от экрана: она машинально протягивала руку к коробке, стоящей на низком столике слева от кресла, и набивала рот сладостями.

Она, кстати, заметила, что телевидение часто расхваливало эти сладости, и иногда ей случалось, не глядя, грызть плитку шоколада, чье приукрашенное изображение она как раз в этот момент созерцала на экране.

Чтобы эта чудесная случайность повторялась как можно чаще, она покупала все, о чем говорили по телевидению, и находила это все одинаково превосходным.

Ей было хорошо. Ей нравился свет от экрана, освещавший ее гостиную, и долгими зимними вечерами ей иногда даже казалось, что от телевизора исходит тепло.

Сначала она смотрела телевизор эгоистично, почти тайно, затем, почувствовав себя увереннее, убедившись в том, что знает всех и на всех каналах, принялась обсуждать это с другими деревенскими жителями. Каждое утро у колбасницы телезрители обсуждали увиденную накануне программу, судачили о том самом или о той самой, о корсаже ведущей или о галстуке журналиста... Затем возвращались к теме дебатов, говорили о книгах, которые никогда не прочтут, знали все о нефтяных пятнах в море, реакторах-размножителях, психопатах и беременных женщинах. Одетта даже решилась заказать у киоскера-табачника — он едва пришел в себя от изумления — газету «Франс-Суар», чтобы радоваться рейтингу популярности телепрограмм и переживать за процентное соотношение зрительских симпатий.

Вечером, когда она включала свой аппарат и принималась грызть свои сладости и проглатывать свои фруктовые йогурты, Одетте думалось, что вся деревня делает так же, как она, и от этого у нее теплело на душе. Она удобнее устраивалась в своем большом кресле, клала ноги на табуретку, разглаживала передник и со счастливой улыбкой смотрела новости.

Как-то утром Одетта зашла к колбаснику и встретила там толстуху Клодину. Женщины не выносили друг друга и, казалось, просчитали раз и навсегда свои маршруты и расписания так, чтобы никогда не встречаться. Клодина, направляясь к площади, шла по верхней улице и покупала продукты вечером. Одетта шла по нижней дороге и делала покупки утром. Деревенские жители уже давно позабыли, из-за чего произошла ссора, но ее причину по-прежнему считали глубоко уважительной.

Итак, в то утро Клодина нарушила правило и пришла в колбасную лавку, хотя было только десять с четвертью. Одетта увидела ее через стекло витрины, но поскольку это были ее часы, она решила не отступать и публично отстоять свое право.

Она вошла.

Клодина стояла к ней спиной и болтала с колбасником.

— Во всяком случае, — говорила она, — я полностью согласна с этим, бородатым: для тех, кто убивает детей, гильотину нужно оставить.

Одетта тут же поняла, что они обсуждали вчерашние дебаты об отмене смертной казни.

«Значит, телевизор есть и у толстухи Клодины!» — подумала она.

— Ну, в общем, я хочу сказать, они знают лучше нас, что нам делать. Дайте-ка мне замороженных мозгов.

«Замороженных мозгов!»

Одетта тоже собиралась взять замороженные мозги, потому что реклама была показана сразу же после вчерашних новостей. Значит, и толстуха Клодина смотрела рекламу.

Одетта тут же решила купить отбивные. В этот момент Клодина повернулась и увидела ее.