Маленькие грязные секреты

Не выпуская из рук орхидею, Марин вдруг упала на пол и зарыдала. Дерек, точно парализованный, смотрел на нее, не зная, что сказать. В конце концов он развернулся и ушел, исчезнув в коридоре, исчезнув в гараже, исчезнув в своей машине. Исчезнув из привычной жизни, как и все хорошее прошлое.

…Теперь ситуация изменилась. Марин больше не закатывала истерики, и Дерек больше не застывал в бессилии. Она точно не знала, как определить это новое состояние — оно явно отличалось от старого, — но понимала, что ситуация улучшилась. Как сказал бы доктор Чен: «Даже миллиметровый сдвиг к новой жизни является достижением».

Состояние орхидеи тоже улучшилось. Когда они уезжали в Уистлер, стебли оставались крепкими и зелены-ми, но все еще голыми, как и в прошлом году. А сейчас…

Марин заметила какое-то легкое изменение и, наклонившись к цветку, пригляделась к одному стеблю, чтобы убедиться в своем ощущении. Да. Точно. Из спящей почки проклюнулся крошечный кончик розового лепестка.

Орхидея, подаренная ей Себастианом, снова пыталась зацвести. И внезапно Марин почувствовала укол надежды, такой пронзительный и мощный, что едва устояла на ногах.

«Мамуля… я сам его выбрал».

Прозвучал сигнал поступившего сообщения, и, взяв телефон с кухонного острова, она прочитала традиционный вопрос Сэла.

Ты жива?

Сегодня Марин могла бы придумать массу ответов, учитывая, что сегодня этот провокационный вопрос подразумевал множество разных смыслов. Она переспала с Сэлом, и в какой-то момент им придется поговорить об этом. Сэл знал, что она поехала в Уистлер с Дереком, и, вероятно, терялся в догадках, что это могло означать для них. Причем не для Марин и Дерека. А для Марин и Сэла.

И в данный момент она предпочла выбрать легкий путь. Ответила без слов, как это теперь принято у молодежи. Просто послала ему смайлик.

Сердечко.

* * *

В группе поддержки для общения друг с другом между встречами использовались преимущественно сообщения, и то в случае необходимости. Группа лучше всего помогала, если они не общались в промежутках между встречами. Их чувства выплескивались только в пределах безопасной зоны магазинчика Фрэнсис и испарялись там, позволяя им после ухода вернуться к нормальной жизни. Никто из группы в течение месяца не пытался пригласить кого-то на ужин или коктейли, никто не присылал через пару недель вежливые письма, чтобы «просто узнать, как жизнь».

Но сейчас ей вдруг позвонил Саймон. Не написал. Позвонил. Сначала Марин не услышала телефонного звонка из-за шума набиравшейся в ванну воды, но, отойдя за полотенцем, заметила его высветившееся на экране смартфона имя.

Глядя на телефон, она размышляла, стоит ли ей отвечать. Что бы Саймон ни хотел обсудить, это не к добру, и она сомневалась, что готова к очередным ударам. Впервые за долгое время Марин почувствовала себя… нормально. Спокойно. И ей хотелось продлить это ощущение. Хотя бы на сегодняшний вечер.

Но она быстро опомнилась. Ведь у Саймона пропал ребенок. Он может поговорить об этом лишь с горсткой людей во всем мире, и Марин — одна из них. Она потянулась за телефоном и, вернувшись в спальню, коснулась зеленой трубочки на экране.

— Марин, слава богу, ты взяла трубку! — воскликнул Саймон. Я пытался дозвониться до тебя несколько минут назад, но ты не отвечала.

Она с трудом узнала его голос. Вместо грусти или подавленной тоски, он звучал… испуганно. Почти безумно.

— Привет, Саймон. Что случилось? У тебя все нормально? — Присев на край кровати, Марин начала снимать носки. С того места, где она сидела, через открытые двойные двери в соседнюю комнату была видна ванна; оставалась еще пара минут, прежде чем придется выключить воду.

— Мне только что позвонила Фрэнсис. Марин… нашли Томаса.

Марин слышала его слова, но мозг не сразу полностью осознал их смысл. Она замерла с наполовину снятым носком. Переспросила полузадушенным шепотом:

— Что ты сказал?

— Сегодня утром Фрэнсис позвонили из полиции и сообщили, что нашли Томаса. — Начав говорить все тем же взвинченно-испуганным голосом, Саймон вдруг заметно понизил его ближе к концу фразы.

Тогда до нее дошло. Эта новость подействовала как ошеломляющий удар; к горлу подступил комок, почти перекрыв доступ воздуха.

— О боже, — едва смогла выдавить Марин. — Ох, Саймон… О нет…

— Его тело нашли в наркопритоне в Стоктоне.

— В Калифорнии?

— Я не знаю все подробности, но… он умер от передозировки. И пролежал там пару дней до того как… Наверное, там подумали, что он спал. При нем не обнаружили документов, но у него на запястье была татуировка с именем «Фрэнсис», и несколько других наркоманов подтвердили, что его звали Томми.

— Когда же он…

— Две недели назад, — уныло произнес Саймон. — На опознание ушло много времени. Полагаю, дело не сочли приоритетным.

Марин осознавала лишь, что бессильно соскользнула с кровати и беззвучно приземлилась на ковер. Рука так ослабела, что едва удерживала телефон, да и тело словно превратилось в желе. «О боже. Боже, Фрэнсис… Бедная Фрэнсис…»