Маленькие женщины

Недели тянулись томительно, и вдруг, нежданно-негаданно, явилась новость: «Жив, скоро прибудут письма». Флаг тут же взвился, в колледже зазвонили колокола, громыхнула давно стоявшая без дела пушечка Тедди, и целый хор счастливых голосов воскликнул: «Слава Господу!» – все метались с места на место, смеялись, плакали, обнимались в пароксизме счастья. Вскоре пришли долгожданные письма, в которых была рассказана история кораблекрушения: вкратце – Эмилем, в ярких красках – миссис Харди, с признательностью – капитаном, а Мэри прибавила несколько ласковых слов, которые тут же покорили все сердца и показались слаще прочих. Никогда еще письма не читали и не передавали из рук в руки с таким рвением; никогда их так не обсуждали и не проливали над ними столько слез; миссис Джо носила их в кармане, если только их не носил в своем мистер Баэр, и оба перечитывали их всякий раз, прежде чем помолиться перед сном. Отправляясь на занятия, профессор опять гудел, точно большая пчела, а на лбу у матушки Баэр разгладились морщины, пока она описывала эту историю в письмах к заждавшимся друзьям, временно отложив в сторону свои романы. Хлынули потоки поздравлений, тут и там мелькали сияющие лица. Роб поразил родителей, сочинив стихотворение, которое оказалось чрезвычайно удачным для поэта его возраста, Деми же положил его на музыку, дабы спеть, когда вернется юный моряк. Тедди в буквальном смысле стоял на голове, носился по окрестностям верхом на Окту, точно второй Пол Ревир[416], – правда, в отличие от первого, он нес хорошие новости. Но самое главное – маленькая Джози подняла головку, точно подснежник, и расцвела краше прежнего, ибо вытянулась и посерьезнела; тень пережитого горя слегка приглушила ее былую жизнерадостность: стало ясно, что она хорошо усвоила урок, который преподала ей необходимость сыграть на вечной сцене, где каждому выпадает его собственная роль, в великой пьесе под названием «жизнь».

Потянулось новое ожидание: жертвы крушения направлялись в Гамбург, где им предстояло провести некоторое время прежде, чем отправиться домой, – «Бренда» принадлежала дядюшке Герману, капитан должен был представить ему доклад. Было решено, что Эмиль останется на свадьбу Франца – ее отложили по причине траура, завершившегося столь радостно. Все эти планы выглядели особенно заманчиво после тяжелых переживаний – и ни одна весна еще не начиналась так радостно, как эта, ибо, говоря словами Тедди,

Прошла зима тревоги нашей,
Вновь торжествуют Баэра сыны!

Дело в том, что настоящие «сыны Баэра» считали Франца и Эмиля своими старшими братьями.

Матери семейств взялись за стирку-уборку – не только ввиду подготовки к очередному выпускному, но и чтобы достойно принять молодоженов, которые собирались приехать в Пламфилд в свадебное путешествие. Составлялись грандиозные планы, готовились подарки – все очень радовались, что снова увидят Франца, хотя подлинным героем считался, разумеется, сопровождавший молодую чету Эмиль. Милые дамы и помыслить не могли, какой сюрприз их ожидает, они лишь развивали свои невинные замыслы и сокрушались, что не все мальчики будут дома в момент приезда их старшего и их Касабланки[417].