Маленькие женщины

– Если считать это экспериментом, он удался. Теперь можем заняться созданием великой американской драмы, – отвечала миссис Джо, очень довольная и преисполненная замыслов своей знаменитой пьесы, – сразу добавим, что в тот год ей не удалось создать этот шедевр по причине всевозможных драматических событий в семье.

В завершение были показаны живые картины из античной мифологии и, будучи новшеством, немало позабавили взыскательную аудиторию. Зрителям предстали боги и богини Парнаса в полном составе, и, благодаря умению миссис Эми подобрать костюмы и позы, белые парики и хлопковые платья выглядели классически строгими и грациозными, хотя случайные современные дополнения несколько видоизменили эффект, добавив одновременно веса ученым замечаниям толкователя. Толкователем выступил мистер Лори, в колпаке и мантии; после велеречивого вступления он начал демонстрировать и комментировать фигуры. Первой оказалась статная Минерва, однако, вглядевшись в нее, зрители захихикали, потому что на щите у нее было начертано: «Права женщин», из клюва совы, сидевшей на ее копье, свисал свиток со словами: «Голосуй рано и часто», а на шлеме красовались крошечная ступка и пестик. Особое внимание привлекли твердые губы, проницательный взгляд и величественное чело волевой античной дамы – прозвучало несколько уничижительных ремарок по поводу деградации ее современных сестер, которые не способны исполнить свой долг. После нее был показан Меркурий, великолепный и воздушный, причем его ноги с крылышками слегка дергались, как будто подвижному богу было никак не усидеть на месте. Толкователь отметил его беспокойный норов, напомнил про его озорные выходки, в целом дав бессмертному вестнику богов весьма нелестные рекомендации; это привело в восторг его друзей, и мраморный носик несчастного отчетливо сморщился от обиды, когда в ответ на особенно ядовитый выпад зазвучали презрительные аплодисменты. Засим явилась очаровательная маленькая Геба – она переливала нектар из серебряного чайничка в синюю фарфоровую чашечку. Она тоже стала предметом назидания: профессор отметил, что древний нектар был напитком, который веселил, но не опьянял, – и пожалел о том, что увлечение американок этим классическим яством пошло им во вред, по причине умственного развития, порожденного их культурой. Шпилька в адрес современных служанок, сильно уступающих в ловкости этой древней подавальщице, заставила статую зарумяниться под слоем пудры – и зазвучали громкие аплодисменты, ибо зрители опознали в ней Долли и любознательную субретку.

Следующим был представлен Юпитер во всем своем величии – они с супругой занимали центральные пьедесталы в полукруге бессмертных. Верховный бог был неподражаем: волосы тщательно уложены вокруг высокого чела, борода небожителя, серебряные молнии в одной руке, а в другой – розга, которой явно не раз пользовались. У ног его стояло крупное чучело орла из музея, а благожелательное выражение царственного лика свидетельствовало о том, что бог в хорошем настроении – оказалось, не зря, ибо ему отвесили немало комплиментов по поводу его мудрого правления, долговременного мира в его владениях и многочисленности исполненных совершенств Паллад, которые выходили ежегодно из его умной головы[414]. Эти и другие приятные слова были встречены приветственными криками, так что громовержец не удержался и благодарственно кивнул. «Юпитер, ты не сердишься – значит ты доволен», – хихикнул кто-то, подтверждая, что лесть приятна не только людям, но и богам.

Что до госпожи Юноны с ее павлинами, швейной иглой, писчим пером и половником – ей не удалось так легко отделаться: профессор набросился на нее со всевозможными, чрезвычайно потешными обвинениями, критикой и даже оскорблениями. Были упомянуты ее хозяйственная нерадивость, привычка совать свой нос в чужие дела, ее острый язычок, дурной нрав и ревнивость, – впрочем, за этим последовали похвалы ее мастерству во врачевании ран и разрешении споров между воинственными героями, равно как и ее любовь к юношеству, как олимпийскому, так и земному[415]. Слова эти были встречены взрывами хохота, которые прерывало шипение некоторых молодых людей: они не могли стерпеть даже шутливого неуважения к ненаглядной их матушке Баэр, она же, впрочем, от души всем этим наслаждалась – это было заметно по блеску глаз и по тому, как непроизвольно морщились ее губы.

Место Вулкана занял жизнерадостный Вакх, сидевший верхом на бочке; он выглядел чрезвычайно довольным жизнью с кружкой пива в одной руке, бутылкой шампанского – в другой и с виноградным венком на курчавой голове. Ему пришлось выслушать краткую лекцию о воздержании, подлинными адресатами которой стали щеголеватые юные джентльмены, подпиравшие стены зрительного зала. Было замечено, что в один момент лекции Джордж Коул спрятался за колонну, в другой – Долли пихнул локтем своего соседа, а потом весь ряд разразился дружным хохотом, когда профессор бросил на них свирепый взгляд сквозь большие очки, после чего предал все их вакханалии сперва гласности, а потом и анафеме.