Маленький Мук и другие сказки

– Награду она получит сейчас, не сходя с места! – раздался рядом страшный голос, и оба увидели Петера с красным от злости лицом. – Моё лучшее вино ты выливаешь нищим! Даёшь пригубить мою кружку бродягам! На! Получай награду! – И он с размаху ударил её по голове кнутовищем…

Каменное сердце не знало сострадания!

Но когда Петер увидел, как Лизбет упала, он, казалось, пожалел о случившемся и наклонился, чтобы посмотреть, жива ли она.

И тут старичок сказал хорошо знакомым Петеру глухим голосом:

– Не тронь её! Ты растоптал лучшую розу Шварцвальда! Никогда она больше не расцветёт…

Петер побледнел как снег:

– Ах, это вы, господин гном! Ну что ж! Так, видно, должно было случиться! Надеюсь, вы не донесёте на меня в суд?

– Несчастный! – сказал гном. – Другой суд, более страшный, ждёт тебя! Суд твоей совести! Ты продал своё сердце злу!

– Если я его и продал, то никто в этом не виноват, кроме тебя, старый скряга! Ты заставил меня искать помощи у другого!

Едва произнёс Петер последние слова, как маленький Стеклянный гном стал расти и раздуваться: глаза стали величиной с тарелки, а рот превратился в раскалённую печь, в которой бушевало пламя. Как подкошенный упал Петер на колени! Даже каменное сердце не спасло его от страха. Железными когтями вцепился ему лесной гном в затылок, поднял, перевернул в воздухе, как кружит ветер сухие листья, и так швырнул его оземь, что затрещали рёбра.

 

– Земляной червь! – загрохотал гном. – Ради этой бедной женщины, которая тебя любила и которая накормила меня, я даю тебе ещё восемь дней сроку! Если ты не обратишься к добру, я приду и сотру тебя в порошок…

Был уже вечер, когда прохожие увидели Петера Мунка, ничком лежащего на земле.

Они перевернули его с боку на бок, стараясь узнать, жив ли он, дышит ли. Наконец кто-то принёс воды и брызнул ему в лицо.

Петер глубоко вздохнул, застонал и открыл глаза.

Долго молча смотрел он вокруг, а потом спросил про фрау Лизбет.

Но никто не знал, где она.

Петер поблагодарил соседей за помощь.

Он вошёл в дом и огляделся: но и дома жены не было. Не было её ни в погребе, ни на чердаке.

То, что он считал страшным сном, оказалось правдой.

Он сел и задумался.

И когда он так сидел – одинокий и покинутый, – странные мысли стали приходить ему в голову.

Он опять ничего не боялся – сердце-то было каменным! – но когда он вспоминал Лизбет, он невольно думал о собственной смерти, о том, как тяжело ему будет умирать, обременённому слезами всех бедняков, которых он обидел, воплями нищих, на которых натравливал собак, и безмолвным осуждением матери…

Что бы он ответил старику – отцу Лизбет, – если бы тот спросил его: «Где моя дочь, жена твоя?»

Всё это продолжало его мучить и ночью, во сне. То и дело просыпался он от нежного голоса, который призывал его:

«Петер! Верни себе горячее сердце!»

Проснувшись, Петер опять быстро закрывал глаза… Он узнавал голос жены!

На другой день Петер отправился в трактир. Там он, конечно, встретил Толстого Езехиля. Петер подсел к нему. Они стали говорить о том о сём: о хорошей погоде, о войне, о налогах и, наконец, о смерти – о том, как внезапно то тут, то там умирают люди.

И Петер спросил Толстого, что он думает о смерти и что будет с человеком, когда он умрёт.

– Закопают, – усмехнулся Езехиль.

– Значит, сердце тоже закопают? – напряжённо спросил Петер.

– Конечно, – сказал Толстый, – тоже закопают.

– А если у человека нет сердца? – спросил Петер. Езехиль страшно взглянул на него:

– Что ты хочешь этим сказать? Ты меня разыгрываешь? Ты думаешь, у меня нет сердца?

– О, у тебя прекрасное сердце, – ехидно сказал Петер, – крепкое, как камень!

Толстый Езехиль с удивлением посмотрел на него, потом огляделся, нет ли кого поблизости, и прошептал:

– Откуда ты это знаешь? Или твоё тоже… того: не бьётся больше?

– Не бьётся! Во всяком случае, не у меня в груди! – ответил Петер. – Но скажи мне – поскольку ты теперь знаешь, о чём я говорю, – что будет с нашими сердцами после смерти?

– Что нам об этом заботиться! – рассмеялся Езехиль. – На земле нам везёт, и дело с концом! Это-то и хорошо, что наши сердца не пугаются таких мыслей.

– Так-то оно так, – возразил Петер, – и всё-таки об этом невольно думаешь. Что-то с нами будет?

Так они разговаривали. Но этим не кончилось.

На следующую ночь Петер опять услышал знакомый голос:

«Петер, верни себе горячее сердце! Петер, верни себе горячее сердце!» И так пять раз.

Это опять была она – его жена Лизбет.

Так он провёл шесть долгих ночей, и каждую ночь слышал этот голос, и всё время думал о лесном духе и его страшной угрозе.

На седьмое утро Петер нетерпеливо вскочил с кровати.

– Посмотрим, смогу ли я добыть себе горячее сердце! – воскликнул он. – Камень в груди делает мою жизнь невыносимо скучной!

Быстро надел он праздничное платье, вскочил на лошадь и поскакал к Еловому Холму.

В гуще леса, где тесно стояли деревья, Петер спешился, привязал лошадь и поспешил к верхушке Холма. Остановившись перед огромной елью, начал он читать заклинание: