Маленький Мук и другие сказки

– Что же они носят в груди вместо сердца? – дрожащим голосом спросил Петер: у него просто голова закружилась от всего этого.

– Вот что, – сказал Михель, выдвинул ящик в шкафу и протянул Петеру… каменное сердце!

У Петера по спине забегали мурашки.

– Та-ак, – пробормотал бедняк, – мраморное сердце! Должно быть, холодно от него в груди!

– Конечно! Этакий приятный холодок… Да и зачем сердцу быть горячим? Зимой от этого тепла всё равно толку мало – лучше выпить вишнёвой наливки, – а летом, когда жарко и душно, такое сердце отлично холодит! И, как говорится, ни жалости, ни страха. Никаких глупых страданий!

– И это всё, что вы мне предлагаете? – недовольно спросил Петер, – Я-то думал получить деньги, золото, а вы мне сулите камень!

– Полагаю, что для начала тебе хватит ста тысяч гульденов? – спросил Михель. – Пустишь их удачно в оборот – станешь миллионером!

 

– Сто тысяч?! – радостно воскликнул Петер. – Глупое сердце! Да не колотись ты, не колотись! Сейчас я с тобой разделаюсь! – И, повернувшись к Михелю, он сказал: – Идёт! Давай камень и деньги! Забирай сердце!

– Я знал, что ты умный парень, – довольно рассмеялся Михель. – Пойдём выпьем ещё, а потом я отсчитаю тебе деньги…

И опять они сели в комнате за стол и пили, пили, пили, пока Петер не погрузился в глубокий сон…

С изумлением проснулся Петер от весёлых звуков почтового рожка.

Он увидел, что сидит в прекрасном экипаже, который катится по широкой дороге.

И когда он перегнулся через край коляски и посмотрел назад, он увидел вдали подёрнутый голубоватой дымкой густой лес Шварцвальда.

Петера охватило странное чувство: что он – это не он, а кто-то совсем другой…

Но он так ясно помнил всё, что произошло вчера… Поэтому он отбросил раздумья и крикнул:

– Я – Петер-угольщик! Я это, и никто другой! И этим всё сказано!

Но всё-таки он дивился на самого себя, дивился, что ему совсем не грустно покидать свою тихую родину, эти леса, где он родился и так долго жил.

Даже когда он вспомнил мать, которая осталась дома беспомощной и одинокой, ни одной слезинки не повисло на его ресницах! Он даже не вздохнул – так было ему всё безразлично.

«Ах, конечно! – подумал он. – Слёзы и вздохи, и тоска по родине, и всё такое прочее – всё происходит от сердца! Спасибо Голландцу-Михелю – моё новое сердце сделано из камня!»

Он положил руку на грудь – там было тихо и спокойно.

«Если Михель так же хорошо сдержал своё слово, говоря о ста тысячах, – тогда всё в порядке», – подумал Петер и стал обыскивать коляску.

Он нашёл в чемоданах много разной одежды – какую только можно себе пожелать, – но денег не было. Наконец он натолкнулся на тяжёлую кожаную сумку: в ней было много золотых монет.

– Теперь у меня есть всё, о чём я мечтал, – пробормотал он себе под нос, уселся в коляске поудобнее и покатил дальше.

Два года странствовал Петер по свету, ел, пил и спал. Время от времени он вспоминал годы, когда был бедным и ему приходилось работать.

В те далёкие дни он чувствовал себя счастливее. Ему даже бывало весело! Любой красивый вид, или музыка, или танцы доставляли ему наслаждение. Самая простая еда, которую мать приносила ему в лес, к костру, радовала его. Раньше он хохотал над каждой пустяковой шуткой. А теперь, когда смеялись другие, он только вежливо растягивал в улыбке свой рот, но сердце – его сердце – смеяться не умело! И ещё он чувствовал, что был в высшей степени спокоен и вместе с тем недоволен. Это чувство не было тоской по родине.

Это была какая-то пустота. И это ощущение в конце концов погнало его назад – на родину.

Когда он миновал город Страсбург и увидел вдали тёмный шварцвальдский лес, а потом знакомые рослые фигуры своих земляков и услышал родную речь – сильные, глубокие, благородные звуки, – он схватился за сердце, потому что кровь побежала быстрее, и он подумал, что вот сейчас обрадуется и заплачет, но – увы! – как мог он забыть, что его сердце из камня! А камни мертвы – они не смеются и не плачут!

Его первый визит был Голландцу-Михелю, который принял его с прежней любезностью.

– Михель! – сказал ему Петер. – Постранствовал я всласть и всё видел. Вообще-то эта каменная штука, которую я ношу в груди, кое от чего меня защищает. Я никогда не грущу. Но я и не радуюсь! У меня такое чувство, будто я живу только наполовину. Не могли бы вы сделать этот камень более поворотливым. Немного оживить его, что ли… или лучше верните-ка мне моё старое сердце! За двадцать пять лет я к нему очень привык! Если оно и делало иногда глупости, зато было добрым, весёлым сердцем…

Лесной дух злобно рассмеялся:

– Нет, Петер! Здесь, на земле, ты его больше не получишь! Но я дам тебе совет: дело в том, что ты неправильно жил. Поселись-ка ты где-нибудь в лесу, построй дом, женись! Умножай своё богатство! Ты скучал от безделья! А обвиняешь во всём своё сердце!

Петер признал, что Михель прав: он действительно бездельничал. Он решил теперь наверстать упущенное. Михель подарил ему ещё сто тысяч гульденов, и они расстались по-дружески.

Вскоре разнёсся слух, что Петер-угольщик, или Петер-Игрок, опять здесь, в Шварцвальде. Что он ещё богаче, чем прежде.