Маленький оборвыш

Какую назначить цену, - я решительно не знал.

Тут я вспомнил, что однажды мать дала два шиллинга девять пенсов за пару башмаков гораздо хуже этих.

Эти башмаки были такие теплые, удобные! Стоя на холодном снегу босыми ногами, я вполне оценил их.

- Я хочу за них восемнадцать пенсов, - сказал я.

Мистер Джонс посмотрел на мистера Берни, и затем оба молодых человека принялись хохотать, точно я сказал им какую-то необыкновенно забавную шутку.

- Ну, хорошо, хорошо! - заговорил мистер Джонс. - Шутка шуткой, а только мы никогда не сделаем дела, если ты не станешь говорить серьезно. Сколько дать тебе за них?

- Восемнадцать пенсов, не меньше, я знаю им цену.

- А хочешь шесть?

- Нет, восемнадцать, не то давайте их назад, давайте, я не хочу продавать вам!

- Ну, нечего с тобой делать! - со вздохом произнес мистер Джонс. - На тебе деньги, и убирайся скорей, чтобы я не раздумал!

Он положил мне в руку семь пенсов, взял под руку мистера Берни и пошел прочь.

Я ухватился за его пальто.

- Мне надо еще одиннадцать пенсов! - кричал я. - Не то отдайте мне мои чулки и башмаки!

- Да ты с ума сошел! - вскричал мистер Берни. - Мы можем купить новые сапоги гораздо дешевле!

- Да тут еще чулки.

- А! Чулок я и не заметил. Посмотрим, какие такие чулки.

Мистер Берни вытащил чулки из башмаков, внимательно осмотрел их и затем сказал:

- Ну, нечего делать, ты, кажется, мальчик хороший, мы тебе прибавим цену, дадим шиллинг за все.

- Нет, я не хочу, мне надо восемнадцать пенсов. Я бы и этого не взял, если бы не был так страшно голоден.

В эту минуту мы подошли к маленькой грязной лавчонке. Она еще не была заперта, и на окне ее лежало несколько больших хлебов и кусок холодного вареного сала.

- Это ты врешь, что голоден, - сказал мистер Джонс. - Кабы ты вправду есть хотел, ты бы обрадовался шиллингу! Ведь за четыре пенса можно купить огромный кусок хлеба с этим салом.

Соблазнительно было глядеть на чудесное сало на окне лавки.

Я был так голоден, что, кажется, мог бы съесть весь кусок до последней крошки. Однако отдать сапоги за такую неподходящую цену мне не хотелось.

- Мне надо восемнадцать пенсов, - повторил я.

- Экий ты какой! Ну, уж если тебе так нужны эти деньги, так поищи, нет ли у тебя еще чего продажного: носового платка, ножичка или чего-нибудь такого, посмотри-ка в кармане!

- Нечего мне смотреть, у меня только то и есть, что на мне.

- Ну, что же! Мы все покупаем, - сказал мистер Берни. Мы можем дать тебе за платье не восемнадцать пенсов, а восемнадцать шиллингов. Продавай!

Неужели они в самом деле дадут мне за мое платье восемнадцать шиллингов? Да я рад был продать его и за половину этой цены, оно ведь только мешало мне.

- Как же я буду продавать платье здесь на улице? - заметил я.

- Зачем на улице? Поведем его к себе, Берни, - предложил мистер Джонс.

С этими словами молодые джентльмены, держа в руках мои башмаки и чулки, быстро пошли к Сафрон-Гиллу. Я не отставал от них.

Дойдя до самой грязной части Гилла, они остановились перед одним домом, Ключ от дверей был в кармане у мистера Джонса, и мы все трое, пройдя темный коридор, поднялись по скрипучей лестнице во второй этаж и вошли в комнату. Мистер Берни зажег маленькую оловянную лампу, прибитую к стене, и при ее свете я мог рассмотреть жилище молодых людей. Оно походило на лавку тряпичника. В одном углу навалена была такая огромная куча шляп, что верхушка изломанного потертого цилиндра касалась потолка. В другом углу свалено было множество старых башмаков и чулок всех сортов и величин. Кроме того, груда старого платья лежала на длинном столе, прислоненном к одной из стен.

В этой лавочке, видимо, жили люди: на складном столе перед камином стоял чайный поднос с грязными чашками и кофейником, тут же лежали на капустном листе кусок масла и початая булка.

- Можно съесть? - спросил я и, не дожидаясь ответа, откусил большой кусок.

Мистер Берни ударил меня по руке медной спичечницей так, что булка полетела на пол. Я хотел поднять, но мистер Джонс схватил ее.

- Полно, мальчик, ты не воровать сюда пришел, - заметил он строго.

- Вот что, мальчик, - сказал мистер Берни ласково, - я вижу, что ты очень голоден, мне жаль тебя; возьми этот хлеб в придачу к шиллингу за башмаки и не приставай к нам больше!

Если бы я не попробовал хлеба, я, может быть, продолжал бы настаивать на своей цене, но теперь я положил в карман шиллинг, который мистер Берни протянул мне вместе с хлебом, и жадно вцепился зубами в булку.

- Ну, а теперь проваливай, - проговорил мистер Джонс, отворяя передо мной дверь. - Дело слажено, и тебе нечего у нас делать.

- А как же вы хотели купить все мое платье? - напомнил я. - Eще говорили, что дадите восемнадцать шиллингов?

- Восемнадцать шиллингов? - мистер Джонс пощупал материю на моей куртке. - Восемнадцать шиллингов - недорого, я бы дал и больше; ну, да если ты столько просишь, так вот тебе твоя цена!

Он протянул мне восемнадцать пенсов.

- Это восемнадцать пенсов, - вскричал я, - а мне надо восемнадцать шиллингов.

- Эх ты, дурачина! Да кто же даст столько за эту дрянь?