«Маленький СССР» и его обитатели. Очерки социальной истории советского оккупационного сообщества в Германии 1945–1949

16 июля 1947 года появилось Закрытое письмо ЦК ВКП(б) «О деле профессоров Клюевой и Роскина», определившее поворотный момент в резком переходе страны к холодной войне, тотальной секретности и самоизоляции, вылившейся в первую очередь в усиление борьбы с низкопоклонством перед Западом. Понятно особое значение подобного дела именно для СВАГ. Начались бесконечные партийные собрания, обсуждающие «притупление бдительности советских работников за границей». Все громче звучало требование не упускать из виду ни одного человека. Психоз подозрительности вряд ли помогал находить настоящих западных агентов, но явно мешал нормальной работе сваговцев. Неудивительно, что начальники среднего и низшего уровней предпочитали ограничиваться по возможности мягкими наказаниями за проколы в секретном делопроизводстве и не торопились доносить наверх о ЧП. Осенью 1947 года начальник УСВА федеральной земли Саксония возмущался, что коменданты и даже начальники шестых отделений, лично ответственные за «секретку», об утерях и хищениях секретных документов не доносят и вышестоящим штабам об этом «становится известно от различных источников и спустя продолжительное время»; виновных в утере секретных документов не предают суду военного трибунала, а лишь «налагают» на них взыскания320. И хотя за секретность взялись всерьез, проверки, как ни странно, выявляли все те же застарелые нарушения – секретные документы хранили не в сейфах или железных ящиках, как полагалось, а в столах и шкафах, оставляли на рабочих местах, уходя на обеденный перерыв; не сдавали служебные бумаги в конце рабочего дня в секретную часть…321 Справедливости ради следует сказать, что болезнью разгильдяйства страдал в это время не только СВАГ. Проверки секретного делопроизводства даже в аппарате ЦК ВКП(б) выявили схожие упущения322.

Придавленные секретностью

Начиная с 1948 года в приказах все чаще отмечали значительное улучшение работы с секретными документами. Хорошо работающим «секретчикам» выносят благодарности, дарят ценные подарки323. Весной 1949 года на партийном собрании 8-го отдела Штаба СВАГ, где работали «блюстители военной и государственной тайны»324, как они сами себя называли, подвели неформальные итоги: «…работа по налаживанию секретных производств проделана очень большая, уже нет тех безобразий, что наблюдались в прошлые годы»325. То же сообщали и из УСВА земель326. Изменения частично объяснялись тем, что преследования за секретные провинности начали приобретать более систематический характер. Одновременно пошли доносы, связанные с секретной работой. Начали искать врагов. Правда, жертвам доносов иногда удавалось оправдаться, особенно если дело попадало в руки понимающего и порядочного начальника. Сваговское сообщество пыталось защитить хотя бы некоторых из своих – тех, кто случайно или по легкомыслию попал в жернова очередной кампании. В апреле 1948 года, то есть уже после того, как все суровые слова о нарушениях секретности были сказаны, военный комендант района Люккенвальде «по команде не донес», что офицер его комендатуры, капитан Ч., утерял секретный документ. Дознание командир не назначил и даже разрешил капитану уехать в отпуск домой. Когда начальство все-таки узнало о происшествии и потребовало принять меры, комендант лишь объявил капитану выговор. Но начальник УСВА земли Бранденбург генерал-майор В. М. Шаров приказал материалы дознания направить военному прокурору327. История имела неожиданное продолжение. Военная прокуратура, где нашлись разумные и понимающие люди, учла безупречную службу провинившегося и решила дело прекратить328. Но можно себе представить, что за этот месяц пережил капитан.

В СВАГ постоянно занимались розысками утраченных секретных документов. Это была хроническая болезнь. Всегда была надежда на то, что пропажа как-нибудь сама обнаружится в бумажных завалах и можно будет обойтись без трибунала. В Отделе информации УСВА земли Саксония куда-то пропали тринадцать секретных документов! После долгих поисков удалось найти шесть. От начальника отдела потребовали продолжать розыск. Но он «фактически ничего не предпринял». Наверное, решил, что и так найдутся. Только после вмешательства начальника Штаба и под его нажимом была создана специальная комиссия для повторной проверки. Ей удалось найти еще два документа. Местонахождение оставшихся пяти установить не удалось. Но комиссия сочла, что два из них были отправлены в другие отделы, два других – «засекречены ошибочно» (один из этих секретных документов был даже напечатан в немецкой газете). Не нашли всего один документ. Подумали и решили, что и он «по своему содержанию не представлял секрета». Ситуация с «массовой утерей» была благополучно разрешена. Правда, за явное нежелание разыскивать секретные документы начальство отдела получило дисциплинарное взыскание329.