Малиновые облака

А то что не на войне Сергей, вроде бы его и винить-то не за что. Оставили при военкомате писарем, значит, надо. Правда, у нею там дядя капитан, но это никто в расчет не берет — они военные, им виднее. А так все честь по чести: ходит в форме, пилотка новая, полевая сумка на боку — прямо не боец, а лейтенант по выправке.

Только все равно в деревне его никто за солдата не считает: Сережка — он и есть Сережка. И косо поглядывают на него бабы, особенно вот такие молодые, как Тачана. Она по-своему судит: война-то ведь не только для Ведота или Гришки, война — общая беда, а раз общая, то и воевать должны все.

Тихо кругом, и в роще тихо. Лишь иногда сонно прогорланит петух да загогочут на реке напуганные пролетевшей совой гуси.

— Что же мы так сидим-то, давайте хоть попляшем на прощание, что ли? Разгоним тоску-кручину, — предложила Фрося Савельева, тоже проводившая своего суженого на второй день войны.

— А и верно, девки, что это вы скисли! — поддержала Тачана, взяла в мощные свои руки гармошку, лихо брызнула пальцами по клавишам.

Четверо девчат вышли плясать, себе же подпевая:

Снегиря я отпустила.
Да боюсь — не прилетит.
Мил-дружка я проводила,
Сердце бедное болит.

Выделялся чистый и звонкий голос Фроси. Она вообще признанная певунья, первая запевала. В ясную тихую ночь ее голос слышен в соседней деревне. Словно бы забывшись, ритмично притопывая, Фрося сольно выводила:

Давай ступать, мой милый, враз,
Пока вдруг пол здесь не прогнется.
Давай садиться, милый, враз,
Пока скамейка не прогнется.
Давай хлебать, мой милый, враз,
Пока вдруг ложки не согнутся.
Давай в глаза глядеть друг другу,
Пока глядеть мы не устанем,
Давай в согласье жить, мой милый,
Пока час смерти не настанет…

Поплясали, попели, опять тихо стало в роще.

— Девочки, — неуверенно проговорила Марина, — давайте сочиним нашу песню.

— Какую такую — нашу?

— Ну, как сказать, современную, сегодняшнюю, что ли. В старых песнях всегда одни и те же слова: милый, суженый, ряженый…

— Ну и что тут плохого? — перебила Ольга.

— Да нет, ты не дослушала. Я не говорю, что плохие слова. Пусть они и остаются, только вот как-то бы показать сегодняшнюю нашу жизнь, заботы наши. Ну, ну… — волновалась Марина, — ну вот мы остались одни, ребята на фронте. Но мы же будем их ждать, вот такие слова и надо…

— Тебе-то кого ждать? — съязвила Ольга. — Твой-то суженый только что был рядом. И сейчас, поди, ждет у дома…

Марина покусала губы, гордо подняла голову.

— Никакой он мне не суженый. Нет у меня никого! — И понизила голос: — Если он не уедет на фронт — сама пойду! Вместе с Тачаной…

— Вот это по мне, вот это молодчина! — обрадовалась Тачана. — Напишем Лукичу заявление — и поедем. А он, — Тачана кивнула в сторону, — а он пусть тут воюет с бабами…

Девчата сдержанно засмеялись, неодобрительно поглядывая на Ольгу.

— Ну, так какие слова придумаем? — повернулась Тачана к Марине.

— А вот какие. Я их давно придумала, да все не говорила. Играй на тот же мотив.

Тачана снова заиграла, и Марина запела:

В чаше леса есть орешник,
Я орехов спелых жду.
Мой любимый друг на фронте,
Я — в тылу не подведу.
Солнце село, зорька встанет,
Утру солнечному быть.
Сгинет враг — и друг вернется.
Неразлучно будем жить…

Последний куплет Марина повторила, и девчата допели его вместе.

— Ну, спасибо, девочки, успокоили, усладили меня, — трогательно сказала Тачана. — Теперь всю ночь буду видеть во сне своего Ведота. Пошла я. Рано ведь утром вставать. Когда надо поиграть, так зовите, не стесняйтесь. К вам завсегда приду.

Но без Тачаны, без гармошки было уже совсем невесело. Девушки еще посидели немножко и тоже стали расходиться.

Попрощалась с подругами и Марина.

И — верно ведь говорила Ольга! — у дома ее дожидался Сергей. Он неслышно отделился от плетня, схватил Марину за руку.

— Зачем ты так? Неужели я совсем тебе чужой?

Марина не испугалась, не возмутилась — знала, догадывалась, что Сергей так престо не уйдет домой. Слишком самолюбив он, хотя и трусоват, и понести такое унижение, тем более от Тачаны, ему невмоготу.

— Теперь чужой, — холодно сказала она и высвободила руку.

— Ты многого не понимаешь, Марина, я все объясню тебе.

Девушка резко повернулась к Сергею:

— Ты людям объясни, а не мне! Все твои одногодки на фронте, отцы на фронте, а ты… а ты прячешься за бабьими юбками!..

— Я не прячусь, у меня — бронь. Да я же военный, в любое время могут направить на фронт.

— А ты сам, сам пытался написать рапорт… или что там у вас? Просился?