МАЛОЕ ПРЕКРАСНО Экономика, в которой люди имеют значение

Если можно сказать, что люди коллективно прячутся от истины, то можно и добавить, что истина все больше и больше надвигается на людей. Можно даже почти обоснованно сказать, что если в прошлом, чтобы прикоснуться к Ней, нужно было потратить целую жизнь, то сейчас все, что требуется — это не прятаться. И все-таки, как же это нелегко![123]

Мы прячемся от истины, если верим, что разрушительные силы современного мира можно «поставить под контроль», попросту мобилизовав больше ресурсов (благосостояния, образования и исследовательской деятельности) для борьбы с загрязнением, охраны дикой природы, открытия новых источников энергии и достижения более эффективных соглашений по мирному сосуществованию. Благосостояние, образование, исследовательская деятельность — нечего и говорить, что во всем этом нуждается любая цивилизация. Но что больше всего нужно сегодня, так это пересмотр целей, которым все эти средства призваны служить. А это прежде всего подразумевает формирование такого образа жизни, при котором материальным вещам будет отведено их надлежащее, законное место, то есть второстепенное, а не первостепенное.

«Логика производства» не является ни логикой жизни, ни логикой общества. Она — маленькая и играющая подчиненную роль часть их обеих. Разрушительные силы, спущенные ею с цепи, нельзя взять под контроль, предварительно не взяв под контроль саму «логику производства», — способом, который позволил бы вновь посадить эти разрушительные силы на цепь. Мало пользы от попыток пресечь терроризм, пока производство смертоносных устройств продолжает считаться законным применением созидательных способностей человека. Так же и борьба с загрязнением не станет успешной, пока будут сохраняться модели потребления, которые, как становился все очевиднее, из-за своей масштабности, сложности и насильственности не вписываются в законы вселенной, которым человек подчинен в точно такой же степени, как и все остальные творения. Нет так же никаких шансов сдержать темпы истощения ресурсов или привнести гармонию в отношения между теми, кто обладает властью и благосостоянием, и теми, кто их лишен, пока нет понимания того, что все хорошо в меру.

Обнадеживает, что некое уразумение этих глубинных предметов мало-помалу, пусть и с чрезвычайной осторожностью, начинает находить выражение даже в некоторых официальных и полуофициальных высказываниях. В отчете, написанном комиссией по запросу государственного секретаря по вопросам охраны окружающей среды, говорится о том, что нужно выиграть время, за которое технически развитые общества смогут «пересмотреть свои ценности и поменять политические цели», а это вопрос «морального выбора; никакие вычисления сами по себе не могут дать ответов... Радикальное сомнение в привычных ценностях, выражаемое молодыми людьми по всему миру, — симптом той широко распространенной тревоги, с которой все чаще связывают нашу индустриальную цивилизацию»[124]. Нужно взять под контроль загрязнение, привести потребление ресурсов и численность человеческого населения к постоянному и устойчивому равновесию. «Если не сделать этого, то рано или поздно — а некоторые убеждены, что времени осталось мало, — гибель цивилизации перестанет быть темой научной фантастики. Она станет личным опытом наших детей и внуков»[125].

Но как сделать это? В чем состоит этот «моральный выбор»? Как говорится все в том же отчете, вопрос сводится к следующему: «как много мы готовы заплатить за чистоту окружающего мира?» Человечество, несомненно, обладает определенной свободой выбора: оно не связано трендами, «логикой производства» или какой-то еще отрывочной логикой. Но оно связано истиной. Совершенная свобода — исключительно в служении истине, а сегодня даже те, кто упрашивает нас «освободить воображение из плена существующей системы»[126], не в состоянии указать путь к уяснению истины.

Совершенно не похоже, чтобы современный человек столкнулся с требованием открыть истину, неизвестную прежде. В христианской традиции, как и во всех подлинных традициях человечества, эта истина излагалась на языке религии — языке, который для большинства современных людей стал почти непостижимым. Язык можно переработать, и существуют современные авторы, которые сделали это, не повредив истине. Вероятно, во всей христианской традиции нет корпуса учений, который был бы более подходящим и уместным в современной трудной ситуации, чем поразительно тонкая и реалистичная доктрина четырех кардинальных добродетелей — prudentia, justitia, fortitude, temperantia[127].