Читаем Малороссийская проза полностью

Исправник. Черт его знает, где он именно находится! Будет здесь, наделает проказ, бросятся все туда, а он в другом уезде с своею ватагою все вверх дном переставляет. Не знаем, где и как его схватить. Все дела бросили, нарядили людей преследовать его, оторвали от работ, как между тем простой народ боится помыслить сделать ему какое зло. Одни верят, что он колдун, оборотень; другие превозносят его; тому дал на подушное, другого одарил и извлек из бедности; и скажу вам откровенно, что если где, как слышно, наедет и ограбит кого, так точно поделом. Но не наше дело судить о том. Мы должны исполнить строжайшее предписание начальства: во что бы ни стало схватить этого изверга и шайку его истребить.

Неизвестный (в размышлении). Sorte casuve omnia gubernatur (всем управляет случай).


Между тем подошли к дому, и неизвестный просил исправника провести его так, чтобы никто не заметил, что он хочет с Омельяном Никитичем поговорить секретно.

Исправник ввел его в особую комнату, обыкновенно у помещиков называемую «кабинет», где ничего кабинетного не увидите, кроме чернильницы с заплеснелыми чернилами и пером, починенным домашним цирюльником к новому году. Еще на стенке на гвоздике висят счеты, каждого вечера употребляемые господином, когда «отаман» приходит с донесением, сколько было на гумне молотильщиков, сколько сбили копен и сколько получено зерна. Сосчитав все это, помещик скажет «так», повесит счеты на гвоздик, ляжет на тут же стоящую, черною кожею обитую софу, закурит трубку и, дочитывая № «Московских ведомостей», начатый им еще на прошлой неделе, тешится в мыслях, «какой-де я хозяин!»

В такой кабинет введен был неизвестный, и исправник просил подождать здесь, пока он, отыскав Омельяна Никитича, приведет к нему.

Скоро вошел Омельян Никитич, быстро взглянул на неизвестного, на коем малороссийская одежда, так ясно описанная в объявлениях, от правительства еженедельно рассылавшихся, бросилась ему в глаза. Неизвестный почтительно поклонился ему и сказал приветствие в отборных словах по радостному случаю в семействе его.

Хозяин (продолжая рассматривать его). Благодарим покорно. Конечно, вашиц, ходили до школ, что так штатски изъясняетесь?

Неизвестный. Cupiditas discendi est attributum hominls. (Желание просвещения врожденно в человеке.) Но я не экзаменоваться прибыл к вам. Мне поручено принять приданое, которое вы назначили за любезною дочерью вашею.

Хозяин. Оно уже все сдано зятю. Тут не маетности какие, а деньги и вещи. Целое утро занимались счетом червонцев и дукатов и… сдачею вещей. Кому какое дело? Кто вашиц прислал?

Неизвестный. Domina justitia, сиречь, пани справедливость, с которою вы вовсе не знакомы, пане бунчуковый товарищ[340]. А от незнания ее напрасно утверждаете, что якобы вещи все сданы. Без политики дозвольте сказать вам, что вы сбрехали, пане бунчуковый товарищ!

Хозяин. Как сметь так говорить со мною? Кто ты такой, дерзкий?

Неизвестный. Я не дерзкий, а присный[341] раб справедливости. По ее законам, тебе не известным, я опять повторю тебе, что ты и в сем случае так же сбрехал, как сбрехал перед судом, что проценты Семену Дмитриевичу заплатил. Стыдно! и в том побожился, грешно! Сбрехал так же, как выпрошенного тобою жеребца на время у молодого есауленка запровадил в свою дальнюю деревню, а ему сказал, что он издох. Стыдно! А что грешно, так ты и сам почувствовал, когда лучшие кобылы в твоем заводе пропали. Много я имею подобного на тебя, но мне еще не время управляться с тобою; есть больше тебя бездельники. К ним пробираюсь. Теперь же по дороге, заехал к тебе, пане бунчуковый товарищ, сказать, что ты во многом бездельник и в том, что не отдаешь зятю обещанных за дочерью в приданое трех пудов серебра.

Хозяин. Так это он тебе нажаловался и пригласил в посредники? Кто ты такой и по какому праву вмешиваешься в чужие дела?

Неизвестный. Зять твой вовсе не знает, кто вызвался помочь ему; тогда я действовал бы иначе. Вмешиваюсь же я в чужие дела по тому зароку, данному мне самим мною, чтобы истреблять все несправедливости, о которых только узнаю.

Хозяин. Пожалуйте… Так я теперь догадываюсь…

Неизвестный. Что я Гаркуша? Справедливо. Вы отгадали. Я Гаркуша.

Хозяин (торопливо). Так позвольте же… (Хочет выйти.)

Перейти на страницу:

Похожие книги

Сочинения
Сочинения

Вашингтон Ирвинг (1783—1859), прозванный «отцом американской литературы», был первым в истории США выдающимся мастером мистического повествования. Данная книга содержит одну из центральных повестей из его первой книги «Истории Нью-Йорка» (1809) – «Замечательные деяния Питера Твердоголового», самую известную новеллу писателя «Рип ван Винкль» (1819), а также роман «Жизнь пророка Мухаммеда» (1850), который на протяжении многих лет остается одной из лучших биографий основателя ислама, написанных христианами. В творчестве Ирвинга удачно воплотилось сочетание фантастического и реалистического начал, мягкие переходы из волшебного мира в мир повседневности. Многие его произведения, украшенные величественными описаниями природы и необычными характеристиками героев, переосмысливают уже известные античные и средневековые сюжеты, вносят в них новизну и загадочность.

Вашингтон Ирвинг

Классическая проза ХIX века