Малороссийская проза

Гаркуша. Сполать, сын. Теперь попроси исправника сесть с тобою на его повозку и отвези в пасеку к Кузьме. Кучер не знает дороги; посадить на место его нашего Левка. Кузьме скажи, чтоб угощал пана исправника ровно семь дней, не давал бы скучать ему и заставлял ловить рои. По прошествии же семи дней по порядку вывез бы его, куда следует. Не скучайте там, г. исправник, место отменно приятное. Лес и небо делают вид единственный. Общество ваше будут составлять пчелы; от них много полезному можно научиться. Впрочем, не тревожьтесь: вам не будет ни малейшей неприятности. В сказанный срок вас выпустят, и вы тогда похвалитесь успехом распоряжений своих против Гаркуши. Видите ли, как ничтожны все ваши против меня расчеты? Там, где вы полагали, что я нахожусь с моими, там я был точно; но там же и узнал о всех ваших секретных предприятиях и поспешил встретить и угостить вас. Да послужит вам это уроком, что с Гаркушею надобно умеючи обходиться. Sapienti sat[345]. Прощайте… но я с вами не вовсе расстаюсь. Вы мне понравились; я надеюсь найти в вас человека, какого давно ищу. Может, вы сведете меня с господином губернатором. О, как я жажду того! В путь!

Немедленно все бросились убирать, укладывать и изготовлять берлин в дорогу, а Довбня, приняв исправника в телегу, пустился с ним в сторону от дороги…

Во всем уезде отыскивали исправника целую неделю и, к немалому всех удивлению, нигде не могли его отыскать, ни дома, ни по службе где. По прошествии недели он прибыл к должности, но где все это время был, не открывал никому, из чего многие заключили, что ему от начальства дано было секретное поручение.

Со всем старанием он разыскивал около какого-то буерака; рассказывал очень верно, что там есть, но не находил, и слышавшие от него не могли никак указать его. «Расскажите нам хотя, что окружает его?» – спрашивали его.

«Мог ли я что заметить, когда меня и привезли и вывезли с завязанными глазами?» – так проговорился он однажды, придя в досаду от неудачи открыть интересующее его место.

Постоялый двор на дороге к Киеву. Гаркуша в виде простого торговца, взъехавши туда, остановился кормить лошадей. Три человека, с ним приехавшие, занимаются своими делами у кибитки, сам же он в общей комнате пишет перевод из одной латинской книги. Чрез несколько времени въезжает туда же на простой тележке в одну лошадь пожилой человек с сыном лет двадцати. По наружному виду и экипажу видно было, что они недостаточны. Хозяин, как водится, не встретил их и не заботился спрашивать, что нужно им.

Свободно вошли они в комнату, где занимался Гаркуша, и, расположась в ней, осматривали один другого, а далее, как водится у съехавшихся, пошли расспросы.

Гаркуша свободно рассказывал, что он по торговым делам своим едет в Киев, уже, конечно, не сказавши настоящего имени своего; а пожилой человек, в свою очередь, объяснил, что он из дворянского сословия, имеет самый мизерный хуторок, который едва может пропитывать его с женою, тремя дочерьми и сыном. Что он очень хотел бы, чтобы сын его вступил в службу, преимущественно в военную, как следует дворянину; но сын не хочет слышать и говорит, что без наук офицер тягость для службы и не полезен себе. «На сей конец, – продолжал рассказывать дворянин, – я, снисходя желанию моего Петра, отдавал его в Переяславскую семинарию, где имел отличных благодетелей, и помощию их сын мой, без малейших издержек моих, прошел все семинарское учение. Казалось бы, и довольно. Довлело бы пользоваться плодами ученья, вступить в службу и исполнить долг свой отечеству, пока здоровье и молодость позволяют; но что же? Петр мой одно твердит, что надобно каждому науку пройти всю, иначе нельзя извлечь никакой пользы. Чего бы ему, кажется, желать? Пример перед глазами. Я обучался в семинарии, и довольно для меня. Проживаю век мой хотя и в недостатке, но покойно; а в это время, пока он располагает заниматься высшими науками, успел бы что-нибудь выслужить и облегчить издержки мои. Не слушая моих убеждений, все отвергнул и пристал ко мне отвезти его в Киев. Как-нибудь доеду и ворочусь; но как мне его устроить там, не приложу ума. Все представлял сыну; он твердит одно: „Дайте мне средство питать душу, а о теле не думайте, равно как и я не забочусь. Не найду благодетеля, который бы из милости содержал меня, буду жить подаянием, но любезных наук, не постигши их совершенно, не оставлю“. Все это он твердит, и заставил меня везти себя в Киев; там пущу его в Академию, и как знает, так пусть и пробывается».

Гаркуша (встает и с почтением подходит к молодому человеку). Приветствую тебя, юноша, одаренный истинными сокровищами души. (Обнимает его.) Не унывай, шествуй вперед. Науки не оставят возлюбившего их и сами позаботятся о участи твоей теперь и в будущее время на всю жизнь твою.