Малорусскій вопросъ и автономія Малороссіи (старая орфография)

Для однихъ этнографическія особенности имютъ значеніе разнообразныхъ способовъ приспособленія къ мстнымъ условіямъ, но не всегда такое приспособленіе есть наилучшее ршеніе вопроса; оно существуетъ часто только faute do mieux и поэтому но всегда мы должны сожалть о томъ, что нкоторыя особенности мстныя уступаютъ мсто нововведеніямъ — вдь задача культуры — наилучшее, наиболе раціональное и экономичное разршеніе жизненныхъ вопросовъ. Эту экономію преслдуетъ все-костюмъ, языкъ, бытъ. Твердые звуки языка латинцевъ, такъ гармонирующіе съ суровымъ характеромъ покорителей міра и съ лапидарнымъ характеромъ памятниковъ письма, смняются мягкими, не требующими усилія открытыми звуками чарующей итальянской рчи, и сонеты Петрарки не выскаются на камн, какъ законы XII таблицъ, а рисуются на мягкой полотняной бумаг.

Закованный въ желзо съ ногъ до головы средневковый рыцарь сидитъ въ XVIII вк въ будуар напудренной маркизы въ шелковомъ камзол и штиблетахъ, потемнвшій подъ арабскимъ небомъ крестоносецъ боится рзкаго движенія, чтобы не разбить фарфоровой статуэтки Дафны пли Хлои, или сдвинуть съ мста артистически завязанное жабо. Король, закутанный въ горностаевую мантію, съ безконечнымъ шлейфомъ, который несутъ за нимъ херувимы-пажи, въ драгоцнной корон, чуд ювелирнаго искусства, выходитъ теперь во фрак съ шапоклакомъ въ рук. Въ каждое данное время все— рчь, костюмъ, постройки, увеселенія, понятія, вся совокупность быта, иметъ свой стиль, свою яркую оригинальную физіономію — они объясняются условіями жизни, а условія жизни ими поясняются. На придворномъ балу можно загримироваться и русскимъ старымъ бояриномъ, въ длинополой ферязи, и горлатой шапк, блоснжнымъ рындой, стряпчимъ съ ключемъ и стряпней, но окольничій Синягинъ все же остается, несмотря на подпись и костюмъ, тайнымъ совтникомъ и егермейстеромъ Двора Его Величества, придворнымъ XX вка. Съ эстетической и археологической точекъ зрнія можно сожалть объ утрат живописныхъ костюмовъ прошлаго, находить очаровательными дамскія прически XYIII вка въ нсколько футовъ вышиною, любоваться мушками-поэмами на накрашенныхъ щечкахъ тогдашнихъ красавицъ, но человчество съ каждымъ днемъ все бдне, мясо по рублю за фунтъ, хлбъ по 2 рубля за нудъ, а излишекъ волосъ скоро пойдетъ въ продажу на матрацы, для покупки щавеля на супъ.

Любовь къ родин на первой стадіи-чувство инстинктивное, безсознательное, семейное, охранительное, — результатъ привычки, естественнаго подраженія. Своихъ, свое, любятъ но за то, за что слдуетъ любить, и даже вопреки уму, какъ иногда мать изъ всхъ дтой любитъ наиболе обиженнаго природой, а подчасъ даже наиболе порочнаго, это та любовь, которую въ такихъ чудныхъ строфахъ восплъ Лермонтовъ.

Люблю отчизну я, но странною любовью;
До побдитъ оя разсудокъ мой!
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордаго доврія покой,
Ни темной старины завтныя преданья
Не шевелятъ во мн отраднаго мечтанія,
Но я люблю — за что, не знаю самъ.

Но такая любовь пассивна, бездятельна, лнива, лишена творчества, прогресса, она выражается лишь въ тоскливомъ nial du pays. На второй своей стадіи любовь къ родин становится силой дятельной и творческой, потому что будетъ сознательно-критической. Это будетъ но любовь Сцеволовъ и Катоновъ, а любовь Тацита, съ болью взирающаго на родные недостатки и страстно зовущаго впередъ къ совершенствованію, любовь, въ которой чувство но заглушаетъ разсудка, привычка не ослпляетъ, семейное не закрываетъ общечеловческаго.