Малорусскій вопросъ и автономія Малороссіи (старая орфография)

То, что именуется русской исторіей, по Грушевскому, есть комбинація, или конкуренція, нсколькихъ понятій — исторіи русскаго государства (формированіе и развитіе государственной организаціи и территорія исторіи Россіи — то есть, того, что было на ея территоріи, исторіи русскихъ народностей, и, наконецъ, исторіи великорусскаго народа, его государственной и культурной жизни). Каждое изъ этихъ понятій можетъ быть предметомъ научнаго изслдованія, но при комбинаціи ихъ, ни объ одномъ не дается полнаго представленія(?). Въ теперешнюю схему русской исторіи по Грушевскому наиболе входитъ изъ понятія исторіи русскаго государства и великорусскаго народа. Эта исторія по мннію г. Грушевскаго должна быть замнена исторіей великорусскаго народа, а тогда и исторія блорусскаго и малорусскаго народовъ выйдутъ на очередь и займутъ соотвтственное мсто рядомъ съ исторіей великороссовъ. Но для этого нужно проститься съ фикціей, что русская исторія, подмненная везд великорусской, настоящая исторія обще-русская.

Для г. Грушевскаго общая схема стоитъ на почв политики и является пережиткомъ старо-московской исторіографической схемы, кое гд приложенной къ новйшимъ историческимъ требованіямъ, но въ основ своей нераціональна. Великорусская исторія съ малорусскимъ началомъ, къ ней пришитымъ, это только покалченная, неестественная комбинація, а не какая то общерусская исторія. Общерусской исторіи не можетъ быть, какъ нтъ и общерусской народности. Можетъ существовать только исторія всхъ русскихъ народностей, если кому охота ихъ такъ называть(?) илиисторія восточныхъ славянъ. Она и должна стать на мсто теперешней русской исторіи (333).

Меня удивляетъ не новая схема «г. Грушевскаго — эта новость очень старая, меня удивляетъ то, что г. Грушевскій считаетъ ее научной, т. е. объективной, а обычную упрекаетъ въ политиканств, чего не признаетъ за своей. Не нужно одеако много распространяться о томъ, что политиканствомъ именно и отличается схема г. Грушевскаго-свои ріа desideria, свои надежды па будущее малорусскаго народа онъ переноситъ въ прошлое. И вс положенія г. Грушевскаго очень но трудно разрушить его же собственнымъ оружіемъ.

Согласимся на время съ нимъ; скажемъ — общерусской исторіи нтъ, а ость только исторія отдльныхъ народностей, живущихъ на территоріи теперешняго русскаго государства. Выдлимъ исторію великорусскаго народа въ отдльный предметъ. О чемъ будетъ она говорить? Около какого центра будетъ вращаться ея изложеніе? Никто, конечно, спорить не будетъ противъ того, что важнйшій фактъ великорусской исторіи созданіе русскаго государства. Территорія, занятая огромнымъ количествомъ разныхъ народовъ, всевозможнаго происхожденія, боле или мене культурныхъ и совсмъ некультурныхъ, въ разное Время, разными путями, отчасти даже съ разными послдствіями для каждой части, стягивается къ одному центру. Это фактъ не только вншній, политическій; вся внутренняя жизнь этихъ отдльныхъ прежде частей, жившихъ (нкоторыя) своей самоопредлющейся жизнью, претерпваетъ теперь въ разное время, въ разной степени, но, тмъ но мене, очень глубокія измненія. И присоединенныя части, конечно, извстнымъ образомъ вліяютъ на центръ, но вліяніе центра на отдльныя части безмрно сильне обратнаго вліянія. Части вовлекаются въ политическую и общественную жизнь, директивы которой идутъ изъ центра, и поэтому естественно съ момента присоединенія исторія части «перестаетъ имть самостоятельный характеръ — это уже часть исторіи центра. Вдь сущность исторіи, историческаго процесса, движеніе, развитіе, и центромъ изложенія поэтому и будетъ тотъ центръ, изъ котораго идетъ самостоятельное опредляющее направленіе этого развитія. Кажется, что это положеніе безспорное, и такъ именно и изучается исторія всхъ народовъ и государствъ — есть исторія Франціи или Англіи, Италіи, какъ одного цлаго, а общерусской исторіи, исторіи Россіи, по мннію г. Грушевскаго, не можетъ быть.

Г. Грушевскій обвиняетъ нашу науку за то, что опа изучаетъ исторію, изучаетъ то, что интересно и важно съ исторической точки зрнія, за то, что историкъ пашъ хочетъ быть историкомъ, а не этнографомъ, изучаетъ моменты историческаго процесса, движенія — культурнаго развитія, а не одну этнографію.

Съ легкой руки этнографовъ мы склонны преувеличивать значеніе мстныхъ особенностей, съ грустью упрекать кого то за сглаживаніе мстныхъ отличительныхъ чертъ; многимъ кажется, что новое вино можно вливать въ старые мха. Вспомнимъ, съ какой яростью обрушивались сначала раскольники, а потомъ славянофилы, на Петра Великаго, обрзавшаго доходившія до чреслъ длинныя бороды и влачившіяся по земл старо-русскія ферязи. По въ такомъ суровомъ преслдованіи повидимому невинныхъ, никому но мшавшихъ, вншнихъ особенностей, была глубокая государственная идея — отучить населеніе держаться старины только потому, что она старина, традиція, привычка, безразлично къ ея внутреннему смыслу, значенію, удобству.