Мальтийские игры, или Печальная симфония в си миноре

– Я летела на маленьком самолете над водопадом Анхель… И понимала, что я уже была здесь. Я вспомнила, как мысленно видела этот водопад тогда, в храме. Даже запах ощущала в тот день и брызги воды. И вот пролетаем мы над этой красотой, а летчик и спрашивает: знаю ли я, как называется этот водопад? Я говорю, что, да, знаю, это Анхель. Он засмеялся и сказал: нет, это Керепакупаи Меру. Пемонцы (индейские племена, живущие в Венесуэле) так его называют.

– Предположим, что все так и было. Со мной сегодня в храме тоже происходили удивительные вещи. Нет, картинок вроде твоей я не видел, но какие-то странные ассоциации и видения меня посещали. Представляешь, иногда снимать забывал. Но я не об этом. Допустим, ты это название знала. Но мог ли его знать Игорь?

– Мог. Я рассказывала об этом видении. Правда, я тогда не понимала смысла этих странных слов. Но запомнила навсегда. Получается, что слова эти он слышал, но то, что так называется водопад, знать не мог, – помолчала, – странно все это.

– А кто знал, что ты была в Венесуэле?

– Все знали. У меня очерк есть.

– А, ну да. Давай по-другому вопрос зададим: кто знал об этом случае с видениями в храме?

– Игорь.

– И больше никто?

– Нет.

– А может, ты описывала то, что видела в храме, может, дневник вела?

Инга удивленно посмотрела на Стаса.

– Да. Я всегда записываю свои мысли. Потом легче работать. Мысль ускользает, вспомнить трудно.

– Вот. А кто мог прочесть эти твои мысли?

– Теоретически, кто угодно.

– Как это?

– Все записи в компьютере. Есть на флешках. Компьютер рабочий. Иногда оставался в редакции.

– Поня-я-тно, – Стас разочарованно вздохнул.

– Что понятно?

– Что здесь мы ответа не найдем.

– А почему ты так зацепился за эту открытку? Конечно, она странная очень, но меня, например, больше пугает встреча с девушкой, похожей на Клер, или пропажа паспорта.

– Ты не права. За этим что-то стоит. Какая-то разгадка. Я бы сказал, что в этой открытке – ключ к разгадке.

– Раз ты так думаешь…

Помолчали…

– Теперь второй вопрос: что хотел сказать в такой завуалированной форме отправивший открытку? Мне кажется, он явно тебе угрожал: «Вершина твоя – гора дьявола, а внизу тебя ждет пропасть». О чем это? – спросил Стас. Инга молчала. – Скажи, может, ты видела что-то такое, чего не должна была видеть?

Инга отрицательно покачала головой.

– Может, ты совершила какой-нибудь… – Стас искал слово, – нехороший поступок, из-за которого тебе могут угрожать?

– Какой поступок, Стас? Я тебя не понимаю. Мы все иногда совершаем поступки, за которые стыдно. Потом часто жалеем, что совершили. Такое бывает, увы.

– Например?

– Стас, ты спрашиваешь о таких вещах, о которых не будешь распространяться всем и каждому.

– Я – не каждый. И все же…

– Например, мы можем изменить любимому человеку. Просто так. Можем поругаться из-за пустяка с близкими людьми. С родителями, например. Можем что-то пообещать и не выполнить. Или украсть полотенце из отеля…

– Это не одно и то же.

– Да. Но и то, и другое, и третье – не совсем прилично. И можно устыдиться того, что сделал.

– Но я тебя спрашиваю о другом.

– О чем?

– Я тебя спрашиваю… послушай меня внимательно, пожалуйста: совершала ли ты в своей жизни поступок, за который тебя хотят наказать? Подумай. За полотенце в отеле тебя не будут преследовать с такой изощренностью.

– Я, кстати, никакого полотенца и не брала. Это так, для примера.

– А в остальном?

– Я поняла тебя. Но я ничего не делала такого, за что меня могут наказать, – Инга подчеркнула слова «не делала».

– Возможно, ты – не делала, но кто-то другой делал. А ты это видела и никому не сказала.

Стас смотрел на Ингу: та опустила глаза.

– Или не помогла…

Она вскинула ресницы, глаза заблестели…

– Или… еще что-нибудь в этом роде. Подумай.

Инга молчала, пристально, не мигая, глядя на Стаса. Потом нервно засмеялась.

– Говори. Что ты вспомнила? – Стас выпытывал.

– Послушай. Честно. Я ничего такого не помню. Я, в сердцах, когда нервничаю, могу пожелать в чей-то адрес: чтоб ты пропал или сдох, или еще чего-нибудь. Я могу даже сказать: чтоб ты исчез, умер, испарился из моей жизни. Такое бывало. Это нехорошо. У меня дурацкий темперамент, я бываю взвинчена. Но неужели ты считаешь, что кому-то придет в голову угрожать мне только за мои мысли?

– За мысли – не думаю. Хотя, кто знает. Кстати, ты изменяла Игорю? – Он пытался улыбнуться, не придавая значения этому вопросу. Инга молчала. Потом, тоже улыбаясь, ответила:

– Да, однажды. Теперь это неважно. Игоря нет уже пять лет.

– Прости, пожалуйста, но ответь: задолго до его гибели?

– Месяцев за пять.

– А потом эти отношения продолжались?

– Нет. Это было один раз и почти случайно.

– Да. И здесь – тупик.

Инга развернула конфетку, лежащую на столе (Стас – сластена, привез с собой кулечек), положила в рот.

– Зачем ты меня расспрашиваешь об этом?

– Я ищу ответ на вопрос: кто и почему устраивает с тобой все эти игры? Вот и все.

– И ты думаешь, задавая такие вопросы, ты найдешь ответ?

– Я пытаюсь. Ты ведь согласна: все это происходит потому, что ты была здесь пять лет назад? Со ведь ничего не случается!

– Согласна. И что?