Мама

– Господи, я да я просто убрала его, чтобы она не нашла и не съела! Эти таблетки так на конфетки похожи! Дети вечно едят, что нельзя, сам знаешь. Вот я и убрала его в ящик с лекарствами, он всегда высоко лежит в шкафу, где она не достанет. Как тебе вообще в голову пришло, что я его ей могла дать!

– Лина, зачем тебе вообще Ферроцин? Ты хоть знаешь, что это? Этот препарат используют для выведения радиоактивных элементов, почву очищают от заражения таллием, цезием, ты знаешь это? Зачем ты держишь это дома? Да еще в Никиной коробке?!

– Да я себе это купила! – воскликнула Лина. – Как ты не понимаешь? Это вообще к Нике не относится, я просто спрятала это от нее.

– Зачем ты это купила?

– Да чтобы цианотипией заниматься!

– Циано чем??

– Цианотипией! Это такой вид художественной фотографии. Там нужна берлинская лазурь, ее нелегко найти, а Ферроцин – это и есть берлинская лазурь, и он в аптеке продается. Вот я и купила. Если эти таблетки растворить в воде, то должен получиться как раз нужный раствор. Давно уже хочу попробовать, да все руки не доходят.

– Лина, тут явно не полная банка.

– Ну да, я пробовала уже сделать раствор. Но до самой фотографии так и не дошла, – Лина вздохнула. – Ника опрокинула раствор на пол, еле отмыла все. Решила в другой раз попробовать, когда она спать будет.

Алекс с сомнением смотрел то на Лину, то на банку с таблетками. Потом повернулся к дочери, которая уже сама стянула с себя комбинезон и сидела на полу, разглядывая упавшие баночки и коробочки.

– Ника, – Алекс присел на корточки рядом с девочкой, – мама давала тебе эти таблетки? – он показал ей банку. Ника взяла ее в руки и покрутила перед глазами, потом засмеялась и отдала обратно папе.

– Неть! – сказала она и засмеялась. – Красивые, как конфетки! Можно съесть?

– Нет, конечно, – Алекс убрал банку на стол. Лина смотрела на него возмущенным взглядом.

– Ты что, не веришь мне? Да она даже и не смогла бы проглотить такую таблетку! Я ей даю только капли и порошки. Она не умеет пить таблетки.

Лина, поджав губы, стала собирать лекарства обратно в коробку. Алекс стоял посреди кухни и растерянно следил за ее действиями. Его обуревали сомнения. Неужели он напрасно обвинил жену бог знает в чем? Неужели это ошибка? Но как же так могло получиться? Он вновь посмотрел на Нику. Лишившись игрушек, она снова подошла к папе и заглядывала ему в глаза.

– Поиграешь со мной?

Алекс вновь опустился рядом с ней на корточки:

– Мне надо вернуться на работу. Давай поиграем вечером.

Лина саркастически хмыкнула. Обычно Алекс возвращался, когда дочь уже спала. Алекс добавил:

– Сегодня вернусь пораньше.

– Ураа! – закричала Ника.

Алекс поцеловал ее, вышел в коридор и начал обуваться. Лина вышла следом и следила за ним, опершись на стену. Алекс избегал смотреть ей в глаза. Ему уже было стыдно за свою выходку. Жена проводила с дочерью столько времени, сколько ему и не снилась. Знала все о ее здоровье. Посвятила всю себя ей. Кто он такой, чтобы сомневаться в ее действиях? Что он вообще знает о том, как заботиться о детях? Он закончил завязывать шнурки, кивнул Лине и вышел за дверь.

Лина молча закрыла за ним дверь. Накормила Нику обедом и уложила спать. Потом вернулась в кухню и взяла в руки телефон. Набрала номер. На том конце некоторое время раздавались долгие гудки, потом взяли трубку. Голос сестры заметно дрожал:

– Алло.

– Держись подальше от меня и моей семьи. Не смей больше никогда вмешиваться в наши дела. Не смей писать и звонить моему мужу или мне. Живи своей жизнью и оставь меня в покое. Не вздумай больше никому ничего рассказывать. Алекс тебе не поверил, и никто не поверит. Если ты хоть кому-нибудь хоть что-нибудь расскажешь, я подам на тебя в суд. Я расскажу, как в детстве ты имитировала болезнь. Как ты сама себя травила. Я всем расскажу, что ты сумасшедшая, я добьюсь, чтобы тебе запретили приближаться к моей семье. Я обвиню тебя в клевете, ты поняла? Забудь обо мне и моей семье.

Лина нажала отбой. Глубоко вздохнула, постояла, закрыв глаза. Потом отправилась в свою спальню и выдвинула нижний ящик комода. Там лежали несколько коробок с надписью «Набор для цианотипии». Лина вытащила один из них. «Что ж, – сказала она сама себе, – Лучше поздно, чем никогда».

* * *

Она действительно написала через несколько дней, хотя Стас и не верил в это и старался не ждать. Был вечер, он снова задерживался на работе. На улице дул пронизывающий ветер, выходить туда совсем не хотелось. У него был большой запас кофе, пиццы и куча работы, которую не хотелось, да и не было смысла откладывать на завтра. Поэтому он решил в очередной раз заночевать у себя в каморке.

Когда пришло сообщение, он сосредоточенно вглядывался в формулы и цифры на экране, и не сразу стал читать, будучи уверенным, что это какой-нибудь спам. Когда же он все-таки открыл сообщение, то не поверил собственным глазам: «Я возле твоего подъезда». Вскочил, стал бегать по комнате, судорожно размышляя, как лучше поступить. Поняв, что теряет драгоценные минуты, он, наконец, набрал ее номер.

– Алло.