Мама

Три месяца — значит, и сентябрь тоже... Значит, и в этом году с работой не получится. Но зато не думать о даче. И Димке там будет неплохо — сад. Интересно, ко­гда у Нади отпуск. Кажется, она приезжает к матери каждый год. Ну, и увидит, что Косте хорошо, что у него сын растет... а у нее-то дочка!

Все эти мысли и даже глупая, чужая какая-то мысль о преимуществе сына перед дочкой промелькнули, пока наливала Косте суп.

— Поедем, конечно.

У Кости виноватый вид.

— Я ведь знаю, ты хотела осенью вернуться в школу, если как-нибудь удастся пристроить Димку. Но ведь, я думаю, и среди года можно?

— Да, может быть. Костя, но ведь там твои родствен­ники живут, как же мы?..

— Тетя Леля сейчас одна. Ее дочка геолог, уезжает на целое лето. Да ведь три комнаты. Разместимся. Я ду­маю, она тебе поможет с малышом. Тетя Леля очень ми­лый человек. Хотя...

Это «хотя» повторилось позднее, когда они все трое сидели в поезде.

— Я тетю Лелю очень люблю,— говорил Костя,— хотя она немножко, как говорится, «с чудинкой». И мама ее любила. В общем, она очень милый человек, но...

— Ничего,— весело сказала Светлана,— я теперь знаю: у каждого человека, как у точного прибора, своя «поправка» и, если эту поправку знать...

— Вот-вот.

От станции шли молча. Светлана чувствовала, что Ко­стя взволнован — почти четыре года он не был здесь, со смерти матери. И самой было тревожно и странно. Так часто приезжала сюда на каникулы, еще девочкой, столь­ко связано с этими местами и хорошего и грустного...

Много новых домов. Молодые деревья подросли... Во­круг соседнего участка — новый забор...

А вот икалитка — старая знакомая.

Костя нес чемоданы, Светлана — Димку. В саду стоя­ла худенькая девушка с очень светлыми волосами, заго­релая, в сарафане. Обернулась на скрип калитки — и оказалась довольно-таки уже старой женщиной. А во­лосы такие светлые потому, что наполовину седые. Ли­цо доброе, рассеянный взгляд, морщинки около губ и глаз.

— Костя, папиросы у тебя есть?

— Есть, тетя Лелечка, вот, пожалуйста.— (Специ­ально для нее на вокзале купил.) — Здравствуй, между прочим.

Тетя Леля закурила, прищурилась и только тогда на­конец поцеловала его в щеку:

— Здравствуй, дорогой. А это Светланочка? И сын? Очень приятно. Костя, я нашла на чердаке твою старую кровать. Только сегодня класть туда мальчика нельзя: я покрасила ее масляной краской и она пачкает.

На площадке перед террасой действительно стояла не­множко уже помятая, но свежевыкрашенная белой кра­ской детская кроватка.

— Неужели я когда-нибудь в ней спал? Удивительно, как она сохранилась!

Тетя Леля продолжала, вся в облаках дыма:

— Сегодня ко мне заходила Александра Павловна Зи­мина, так она говорит, что эта краска никогда не высох­нет, что у них один раз покрасили такой краской кухон­ный столик... Не люблю я ее,— перебила она самое себя,— и Надю не люблю. Вот муж у Нади очень приятный. А девочка у них чудесная. От моей Зиночки вчера было письмо, так она пишет...

Светлана все еще стояла с Димой на руках, ища глазами скамейку, чтобы присесть: как-никак хоть и ху­денький, но девять килограммов Димка весил. Костя один чемодан держал в руке, другой поставил на землю, когда доставал папиросы.

— Тетя Леля, может быть, мы войдем в дом? А то, я вижу, Светлана...

— Да, да, как же, идите, разумеется. Не зацепитесь за кровать. Эта краска ничем не отмывается. Обед я се­годня не варила, но есть молоко и яйца...

Они вошли в дом. Тетя Леля вынула из буфета стакан молока и два яйца. И вдруг оглянулась тревожно:

— Где же мои кошки? Я вижу только двух!

Она поспешила на террасу. Обернулась на ходу:

— Костя, вы устраивайтесь у мамы в комнате и в столовой, а я буду у тебя.

Каждый раз, когда бывала у Зинаиды Львовны, Ко­стиной матери, Светлана, немножко уже забыв, какая крошечная эта квартира, удивлялась заново. Теперь все показалось ей еще миниатюрнее.

Самая большая комната — спальня. Кровать, диван, письменный стол, полка с книгами — вот и все. Пожалуй, вот здесь, у окна, поместится Димкина кровать — когда высохнет краска.

Краска не просыхала в течение пяти дней. И все это время Светлана была как связанная. Даже когда Димка спал днем, было страшно — того и гляди, свалится с большой кровати. Пробовала укладывать в гамаке — че­рез полчаса отчаянный вопль: зареванный Димка выпол­зает из-под гамака на четвереньках. Хорошо еще, что не­высоко и упал вместе с подушкой и одеяльцем.

Когда краска подсохла, стало спокойнее. Кровать вы­носили с утра в сад или на террасу, там и резвился Дим­ка, как маленький веселый зверек в клетке.

Тетя Леля действительно оказалась очень милым че­ловеком и старалась помочь Светлане чем могла, но...

Когда она брала на свое попечение Димку, а Светлана уходила в кухню или занималась уборкой, то и дело слы­шались, как призывы о помощи, неразрешимые вопросы:

— Светлана! Димочка кашу съел, а кисель не хочет есть! Что делать?

Или:

— Светлана! Димочка лезет под письменный стол! Что делать?