Мама

Вообще взрослые люди иногда ведут себя так, будто маленькие дети — глухие и слепые, заняты своими иг­рушками и ничего кругом не видят и не слышат.

Боря Бобров как-то заявил Димке:

— Мама от папы уйдет.

Оба мальчика сидели на полу и строили из кубиков однобокую башню.

— Гулять?— предположил Димка.

— Уйдет,— с твердостью повторил Боря.— От идиота, от пьяницы такого.

— Иди-ота! — с удовольствием повторил Димка не­знакомое слово.

— Не надо, Димочка, так говорить.

Борькин отец сидел тут же и хохотал, откинувшись на спинку дивана. Тоня — рядом с ним.

— А ну пойди сюда, Борис! — Он взял Борю на ру­ки.— А ну-ка, скажи: «Мама, ты дура!»

Борис, переползая к матери на колени, сияющий, про­изнес:

— Мама, ты дуя!

Дорога, по которой идешь в первый раз, всегда кажет­ся более длинной и трудной. Второй раз идти легче. И даже как будто быстрее идешь.

Все как-то быстрее и проще. И даже меньше хлопот, меньше приготовлений. Почти все Димкины вещи сохра­нились.

Кое-что все-таки приходится прикупать.

Костя беспокоится:

— Слишком резво бегаешь, Светлана! Если что нуж­но, ты скажи, я куплю.

— Бегать не бегаю, а ходить мне полезно.

— Не по магазинам же! Сегодня уж, во всяком слу­чае, никуда не выходи, скользко ужасно.

Кончается зима, мороз и солнце работают в две сме­ны: солнышко — днем, мороз — ночью. Длинные сосуль­ки заглядывают в окно, истекают веселыми слезами. Димка сидит в кресле, посапывая от усердия, напялива­ет вязаную шапочку на плюшевого медвежонка. И кажет­ся, что он ничего не видит и не слышит.

Светлана подошла, присела на ручку кресла.

Димка обернулся тревожно:

— Мама, можно упасть!

Встал, показал на свое место:

— Сядь сюда, мама!

Не успокоился, пока Светлана не села. Тогда взо­брался к ней на колени.

— Спасибо, сынок! Костя, ты видел? Костя, он мне место уступил! Ты видел?

Костя произнес длинную фразу по-немецки, вернее, несколько коротких, наспех собранных фраз. От неожи­данности даже не все поняла. Мол, не порти мне сына, не восхищайся при нем самыми естественными его дейст­виями.

Вспомнил, кстати, как читал в детской газете или журнале, в отделе «Письма читателей» или что-то в этом роде. Писали две пионерки или два пионера, как они, идя в школу, перевели через улицу слепого. Когда об этом узнала вожатая, она пионеров похвалила и расска­зала всему классу об их благородном поступке.

— Костя, да ведь ему два с половиной года только! Слушай, ты хоть по-немецки вырази свое восхищение!

— О, ja! — сказал Костя.— Wunderschön! Wunderkind!

XXVII

В одной руке щетка, купленная на базаре, в другой — авоська, набитая всякой всячиной. Прежде бывало так: несешь портфель и авоську. Теперь носить приходится только хозяйственные предметы. А рук все равно не хва­тает. Уже перед самым домом Светлана не выдержала и купила у старушки на углу букетик желтых баранчи­ков — у них такой весенний, праздничный вид!

Идти стало совсем неудобно. Букет Светлана взяла в левую руку, вместе со щеткой, разделив их указатель­ным пальцем, чтобы не смялись цветы. А для сумочки рук уже не хватило, пришлось сунуть ее под мышку.

Трудновато было открывать парадную дверь... но справилась, ничего не уронила. Медленно стала подни­маться по лестнице. Как приятно будет сейчас выложить все покупки, поставить в воду цветы, сесть на диван и отдохнуть!

Кто-то вошел в парадную дверь. Мужские шаги. Светлана со всем своим хозяйством отодвинулась к пе­рилам, чтобы он мог пройти. Но он не обогнал ее, он по­дошел вплотную... слишком быстро и слишком близко по­дошел.

Светлана обернулась. Перед ней стоял высокий и ху­дой подросток. Раньше чем она успела удивиться, или ис­пугаться, или даже просто подумать что-нибудь, он ухва­тился обеими руками за ее сумочку и рванул к себе.

Первое инстинктивное движение было — сопротив­ляться. И сейчас же привычная мысль — надо беречь се­бя. Он может толкнуть.

И еще подумала — знакомы эти руки: худые, узкие в запястье, широкие в кисти. Но те, знакомые, были мень­ше — или больше?— этих рук. Как раз в то мгновение, когда Светлана выпустила сумочку — или парень вырвал ее?— он поднял голову, и они узнали друг друга.

В глазах Володи Шибаева был ужас, и на лице Свет­ланы тоже. Он повернулся и бросился бежать. Упала щетка, рассыпались цветы, авоська осела на ступеньках, как оседает на кухонном столе круглый ком теста. Свет­лана быстро спустилась с лестницы, вышла во двор. Во­лодя Шибаев бежал прямо к воротам, другого выхода не было, кругом заборы. И казалось, что он бежит не торо­пясь.

В ворота вошли люди. Володя по-мышиному заметал­ся вдоль высокой стены забора.

Мышь, на которую выпустили кота, кажется очень за­метной именно потому, что двигается и что-то есть обре­ченное в суетливой медленности ее движений.

Идущие от ворот приостановились — это был Егор Иванович и его жена. Они удивленно смотрели на Свет­лану и на Володину суету. Видимо, заподозрив неладное, Егор Иванович крикнул:

— Эй, парень, стой! — и бросился к Володе. Светлана с ужасом подумала:

«Сейчас его поймают!..»

Володя подпрыгнул, подтянулся на руках и, перемах­нув через забор, исчез в соседнем саду.