Мама

И у половины ребят в классе нет отцов. Дети военных лет. Им труднее учиться, нервные они, слабее здоровьем.

Но выходили сейчас мальчики из школы — как раз эти классы, пятые, шестые,— и все руками открывали дверь, ногой вышиб дверь только один.

Костя спросил:

— В каком классе этот парень учится?

— В пятом.

Он усмехнулся:

— У тебя вроде первый класс?

— Первый. Ну и что?

— Жадная ты у меня, вот что!

Димка удивительно памятлив на слова. Вечером спросил:

— Мама, а для чего бандиты родятся?

— Какие бандиты?

— Ну, вот Леша говорил, что папу ранил бандит. Для чего они родятся?

— А бандиты вовсе и не родятся, Димок.

— Не родятся? А кто же тогда их делает?

Да, вот именно: кто?

Зазвонил в передней телефон.

— Светлану мне... Светлана, это ты?..

Взволнованный голос Тони Бобровой:

— Светлана, он меня выгоняет с ребенком из дома!

— Что, что? Кто выгоняет?

— Да Сашка же, черт, меня из дома выгоняет с ре­бенком! Светлана, можешь ты сейчас к нам приехать?

Это она, как Саша выражается, уже «перешла на визг».

— Могу, если надо... (Тетради, тетради — восемьде­сят штук!) Да что случилось у вас?

Неожиданно — Сашин голос:

— Врет она все, не слушай ее, Светлана, дуру пси­хованную! А впрочем, приезжай, может, хоть тебя посты­дится!

Опять Тоня вырвала трубку:

— Приезжай, он меня чуть не убил сейчас!

Костя тоже вышел в переднюю, морщится:

— Что там у них? Давай я поеду.

— Нет уж, зовут меня — лучше я.

Автобусом — шесть остановок, да пока собиралась, пока ждала автобуса — сколько времени могло пройти? Полчаса? Сорок минут?

Тоню и Сашу встретила у подъезда их дома.

Тоня — нарядная, в новом пальто, новой шляпке, бе­лый капроновый шарфик вокруг шеи...

Саша — большой, красивый, сапоги у него, как два черных солнца, излучают свет.

Поддерживает Тоню под руку, чинно сходят с крыль­ца на тротуар.

— Ах, Светланка! Ты к нам? А мы в кино на девять тридцать...— Тоня чмокнула Светлану в щеку.— Посиди с бабушкой, мы ведь скоро вернемся. Жаль, что билета лишнего нет. Говорят, очень веселая комедия!

Бабушка у них тихая, сдержанная — Сашина мать. Встретила, как всегда, радушно. С чуть заметной трево­гой окинула взглядом комнату. Поправила у двери стул, перекошенную скатерть на обеденном столе, подняла с по­ла Тонин халат и какие-то пестрые черепки.

Боря уже в кровати, не лежит, а сидит, заснет не скоро. Губы напряженные, руки беспокойно теребят одея­ло. Светлану почти и не заметил, думает о своем.

— Бабушка, а с каким ребенком папа маму выгоня­ет из дома? Со мной?

— Что ты, что ты, милый, никто никого не гонит! — Бабушка подсела к нему, уложила голову на подушку, взяла маленькие руки, зажала в ладонях, чтоб останови­ли свое движение.— Спи!

— Да нет же! — Борина голова поднимается, как го­лова ваньки-встаньки.— Мама сама сказала, что папа ее выгоняет из дома! И с ребенком! А другого-то ребен­ка у них нет!

— Спи, детка, тебе показалось, ты не понял.

— Да не показалось!

— Ну, просто мама немножко поспорила с папой... Мало ли что взрослые говорят.

— Бабушка, а зачем мама чашку на пол бросила? — Боря заплакал.

— Да ты о чем?

— Чашку жалко!

Светлана вышла в другую комнату. Села. Книгу взяла.

А Боря все вертится, вертится, всхлипывает, сопит...

С них-то как с гусей вода. Смотрят веселую комедию. А трагедию дома оставили. Борька у них не гусь, он цыпленочек, с него вода не стекает.

Полчаса, час прошел. Эх, жаль, время зря пропада­ет, половину обеда можно бы сварить на завтра... Знать бы — захватила бы тетради!

Бабушка заглянула к Светлане.

— Заснул?

— Заснул.

Видимо, она считает, что пора бы уже гостье уходить, неловко ей. А вот возьму и не уйду! Позвали меня — я и пришла. Дождусь.

Дождалась. Тоня вроде уже и забыла о Светланином существовании.

— Ах, ты здесь? Вот хорошо-то! Светлана, какая картина чудесная!

Саша загремел дверцами буфета, застучал посудой.

— Давайте дыню есть. Последняя в этом году. Ред­кость. Садись. Светланка.

— Нет,— сказала Светлана,— дыню я не хочу. И не шумите так. Борька плакал, заснуть не мог, только что успокоился.

Тоня и Саша переглянулись испуганно.

— Подите-ка сюда. Сядьте.

Выложила им все, что накипело за эти полтора часа, про комедию и трагедию, про гусей и цыпленочка...

Дыню все-таки пришлось есть: сразу после такого острого разговора уйти было неудобно.

Саша, смущенно покашливая, положил дыню на блюдо.

— Арбуз режут или «по-московски», или «как бог повелел».— Он сделал сначала кругообразное движение, потом провел ножом вдоль полос.— А дыню? Светлана, что говорит наука?

Подумал, нарезал вдоль, разложил по тарелкам, от­хватил белыми зубами сразу пол-ломтя. Прожевав, Саша спросил:

— Слушайте, девочки, почему ни один тайфун ни ра­зу не называли ни Светланой, ни Тоней?

— Тайфун? — удивилась бабушка.