Мама, мама

– Зачем? Серьезно, папа, какое это имеет значение? Тебе вообще приходило в голову, что это личное? – Ей хотелось спросить, задумывался ли он когда-нибудь, что у нее, как и у всех, есть личные границы. И это несмотря на почти постоянные посягательства родителей. Но затем она напомнила себе: «Подобных разговоров больше никогда не будет после часа ночи. Час ночи, час ночи». Она повторяла это так часто, что это звучало как ее второе сердцебиение. – Ты не будешь их читать. Они мои.

– Вайолет, в этой семье слишком много секретов.

– Это не моя вина! Это не я храню секреты. Я их озвучиваю, и получаю от этого одни неприятности.

Отец смотрел на нее так, словно она говорила на другом языке.

– Вот что. Я дам тебе ее адреса. Сейчас, только возьму листок бумаги.

Вайолет забрела в кабинет Джозефины в поисках чего-нибудь, на чем можно писать. На столе лежал альбом, открытый на репродукции «Тонущей собаки» Гойи. Глядя на картину с непривычной ясностью ума, которую давал ей побег – не то чтобы задним числом, а предчувствием, – Вайолет видела, что ее мама очень похожа на барбоса Гойи. Джозефина все время барахталась на одном месте. Джозефина все время была беспомощна, когда дело касалось понимания других людей. Может быть, она ожидала, что люди оставят ее, – и поэтому давила на них, пока они в самом деле ее не оставляли. Возможно, как собака Гойи, Джозефина чувствовала себя настолько ущербной, что поднимала голову даже выше. Да, ее мать лгала о ней, возможно, подставляла ее, пыталась разрушить ее дружбу, ее жизнь – но, даже с больничным браслетом, все еще скользящим вверх-вниз по ее запястью, Вайолет чувствовала к ней почти жалость.

Она закрыла книгу, подумав: «Что бы с тобой ни происходило, не я была этому причиной. Я не могу это исцелить». Джозефина была не просто тонущей собакой – она была тонущим питбулем, и Вайолет была абсолютно уверена, что она съест лицо любого, кто попытается ее спасти.

Вайолет потянулась за клочком бумаги, лежавшим на углу стола. Он выглядел как страница из старой прописи для домашнего обучения – что-то, что точно никому не пригодится. Она перевернула ее и записала на обороте оба адреса Роуз (на Манхэттене и за городом), и отдала письма отцу согласно его «просьбе-черточка-требованию». Только сидя за ужином и пережевывая фасоль, она поняла, что это может значить для нее и Роуз.

Во время ужина Вайолет чувствовала, что Уилл, неловко удерживая ложку в непривычной руке, украдкой бросает на нее уязвленные взгляды.

– Как насчет супа в кружке? – прошептала она. – Уилл, хочешь, я принесу тебе кружку?

– Оу, твоя сестра так беспокоится о тебе, – сказала Джозефина, отпив глоток ледяной воды. Если это и было издевкой, ее голос этого не выдал. Дно ее стакана стукнуло о стол. – Так, значит, ты получила свой чек, Виола?

– Получила. Спасибо, мам.

– И Дорин совсем не тревожит твоя поездочка в больницу?

Дорин было именем Миссис Ди. «Дабл-Ди, – шутила она, имея в виду размер «D» правой и левой чашечки бюстгальтера. – Удивительно, что я доучилась до средней школы».

Вайолет облизала ложку.

– Миссис Ди отнеслась ко всему с большим пониманием.

– Это большая удача. Мне было бы очень плохо, если бы что-нибудь угрожало твоей работе. Мы все знаем, как много она тебе дает.

Дуглас оторвал взгляд от своей тарелки.

Джозефина подняла вилку и нож. Ее колючий взгляд не сочетался с непринужденным наклоном головы.

– Благодарная работа, не правда ли?

– Правда, – вежливо согласилась Вайолет.

– Кто-то мог бы сказать, эта работа настолько хороша, что практически вызывает зависимость.

Вайолет закатила глаза.

– Наверно, да. Пап, передай, пожалуйста, воду. У нас что, новый кувшин?

– Не уклоняйся от темы, Виола.

– От какой темы, мам? Папа. Вода. Пожалуйста.

– От такой темы: ты торгуешь рецептурными лекарствами с этой шайкой неудачников. Я читала твой дневник, Виола. Фармацевтический киоск? С рецептами?

В кухне зазвонил телефон.

– Так это была ты? Ты пожаловалась в полицию на Миссис Ди? – В ее голове звенело в такт переносному телефону. – Ты пытаешься разрушить ее бизнес, ее заработок, потому что завидуешь, что она нравится мне больше, чем ты?

Джозефина швырнула свою салфетку на стол.

– Уильям, подойди к телефону. Дуглас, поддержи меня.

– Вайолет, если это наркотики… и несовершеннолетние…

– Миссис Ди не торгует наркотиками, пап! Она торгует свеклой!

– Добрый вечер, резиденция Херстов. Уильям слушает. – Его всегда широко раскрытые глаза распахнулись еще на миллиметр. – Мою сестру?

– Черт побери, Виола, я же просила сказать твоим друзьям, что ты под домашним арестом! – Джозефина пересекла кухню и вырвала телефон из рук Уилла. – Это мать Виолы. С кем я имею удовольствие разговаривать?

Уильям неловко вернулся к своему стулу и уставился в тарелку.

– Прошу прощения? Вы знаете. Знаете что? – Джозефина повернулась спиной к столу. – Я предупреждаю: вы не знаете, с кем связались. Да как вы смеете…

Вилка Дугласа со звоном упала на пол, когда он отодвинул свой стул.

– Кто там, Джо? Это Роуз?