Мама, мама

– Точно. Какая-то темная энергия – «энергия рака» – проникла внутрь и заполнила пространство, где раньше была мамина душа. Вот стерва, правда?

Имоджин расстроенно взъерошила розовую сторону своих разноцветных волос.

– Так или иначе, я пытаюсь решить, что с этим делать, и тут вдруг вижу твое сообщение о переезде к Роуз.

– Я понимаю, это довольно… неожиданно.

– Неожиданно? Да это, мать его, необдуманно! – Она взглянула на Финча, который снова закивал. – Прости, но это так. Ты не хочешь жить с Социо-Джози. Я понимаю. Но ты можешь остаться здесь! Тебе не нужно бежать среди ночи, будто ты ограбила банк! Ты не сделала ничего плохого. Мы верим тебе. Правда, Финч?

– Полностью, – кивнул он.

Имоджин теребила одно из своих крупных колец.

– Я так сожалею о том, что наговорила в больнице. Мы должны были учитывать источник. – Она имела в виду Джозефину.

– Однозначно, – подтвердил Финч. – В нормальной ситуации мы бы учли источник.

– Просто мы не знали, что и думать. Ты была в таком месте… – бормотала Имоджин. На ее губе была крошечная капелька веганского соуса.

Вайолет обняла ее.

– Это много для меня значит. Но я не могу жить с вами. Ты же знаешь, что моя мама возникнет здесь через секунду, крича на Берил и обвиняя ее в том, что она настраивает меня против нее. Это было бы мерзко и хлопотно, и я не заставлю твою маму проходить через это. Особенно сейчас. Только не тогда, когда она общается с шаманами, которые ощупывают ее грудь.

Звук, который издала Имоджин, в равной степени походил на всхлип, плевок и смешок.

– Ты не можешь уехать, – сказала она. – Не можешь. Ты моя небиологическая сестра. А еще ты вторая половинка Финча.

Это поддразнивание заставило их обоих покраснеть.

– Вы же будете навещать меня, дурочка. Может быть, в ближайшие выходные. Мы можем сходить в Музей естественной истории.

Имоджин шмыгнула носом и вытерла лицо рукавом свитера.

– Только если мы накуримся и зависнем там под синим китом.

– Идет.

– Позвонишь мне, когда встретишься с Роуз? Неважно, насколько поздно.

– Позвоню.

– Ты думаешь, Роуз стала другой?

– Думаю, да. По крайней мере, она кажется другой. В хорошем смысле. Роуз на моей стороне. Сейчас мне это действительно нужно.

– Мы тоже на твоей стороне.

– Я знаю. Но Роуз была на моем месте. Она понимает, каково это.

Имоджин печально кивнула.

– Думаю, это хорошо. В любом случае, не забудь позвонить мне.

Дома Уилл сервировал стол для ужина, выглядевшего без подвоха вегетарианским. Вайолет поначалу в это даже не поверила. Она внимательно осмотрела и понюхала блюда. Подняв крышку любимой супницы матери, она обнаружила что-то овощное и оранжевое (тыквенный суп? сладкий картофель?). На кухне она заметила маленькие желудевые тыквы, разрезанные пополам и начиненные смесью белой фасоли и мангольда.

Только Вайолет была известна ирония происходящего: ужин в честь ее возвращения домой на самом деле был прощальным. И едва она решила уехать, как мирное сосуществование начало казаться ей возможным.

Вайолет чувствовала себя легкомысленно и безрассудно.

– Мама, – заметила она. – В глаза бросается отсутствие бекона.

Джозефина вздернула подбородок.

– Ну, я все равно не куплюсь на эту праведную чушь, что нельзя есть то, у чего есть лицо. Но мы все могли бы питаться немного здоровее. Тут я отдам тебе должное. – Она развязала фартук и добавила: – Но это не значит, что я когда-нибудь поднесу ко рту твой любимый заменитель мяса, который выглядит как вареная грелка и от которого у тебя такое противное дыхание.

Вайолет чуть не рассмеялась. Вещи, обычно выводившие ее из себя, по мере приближения часа ночи просто казались ей все смешнее. Это было все равно что находиться под кайфом, только без наркотиков; и она внезапно поняла блаженную улыбку Эди в ночь ее рождения. С часом ночи в обозримом будущем Вайолет было на все, абсолютно на все плевать.

– Вайолет! – Дуглас вернулся с вечеринки Билла У.[13] и звал ее с лестничной площадки между этажами. – Вайолет! Ты можешь подойти?!

Это было еще одной вещью, которая раздосадовала бы ее раньше, – то, что дома отец общался исключительно крича издалека. Он еще не видел ее с тех пор, как она вернулась из больницы. Неужели он не может просто спуститься вниз, если хочет сказать, что рад ее возвращению? Почему он ведет себя как человек, застрявший на вершине высокой горы и зовущий с нее на помощь сквозь туман?

Вайолет нашла его в спальне родителей.

– Вы звали, сир?

Скрепя сердце, она готовилась к еще одному сердечному – ну или к «печеночному», в случае алкоголиков – разговору. Но оказалось, она была о нем слишком хорошего мнения. Никаких «Как ты себя чувствуешь?». Никаких «С возвращением!».

– Мне нужно взглянуть на письма Роуз, – сказал Дуглас. – И на конверты тоже.