Мама мыла раму

Я снимаю нынче дачу старую,
я живу бок о бок с баб-Тамарою.
Баб-Тамара — золото-брильянт.
И один лишь у нее талант,
но такой, что стоит наших всех.
У соседей — песни-пляски-смех.
А у нас покой и тишина.
И мой стол — у самого окна.
Из него — немытого, без штор —
станция видна — Шатураторф.

2

Все не свое мое — заемное:
и эта дача, и этот сад,
и это небо над ним огромное,
и эти сливы, что в нем висят.
И это чучело огородное,
и шланг змеящийся, и струя.
Вот и в стихах моих слова — народные
и только музыка одна моя.

3

Больше нет у нас очередей,
только эта вот — в дачный ларек:
и, казалось бы, столько людей
и когда еще выйдет твой срок.
Но то этот исчезнет, то тот:
вроде был — и уже его нет.
— Ваша очередь! — кто-то зовет,
и из тени выходишь на свет.

4

Я принесу тебе воды
в бутылке из ларька:
невелики мои труды,
вода моя легка.

Ведь кто-то матери моей

в небесном том краю
сейчас дает вот так же: «Пей!»
как я тебе даю.

5

Красота — это страшная сила,
а горбатых исправит могила.
Но глядишь на красивых в гробу — и
где, скажите мне, их красота?
…Я живу у Тамары-горбуньи,
как за пазухой у Христа.

6

Смотрит «Время» нищая старуха,
хоть глаза давно уже не те,
хоть уже и слышится вполуха:
что ей в нем — на финишной черте?

А она жалеет террористов,

но не всех, а только молодых:
«Это с автоматом он неистов,
а без автомата он жених…»

И скинхедов жалко ей, и черных:

«Тоже люди», — говорит она.
А еще артистов и ученых:
то-то жизнь, поди, у них трудна.

Не клянет погодные прогнозы:

«Это нам дожди одна беда,
а они, — кивает на березы, —
а оно», — на поле у пруда.

Обещают повышенье пенсий —

«Вот спасибо, — говорит, — сынок —
президенту. — Деньги, чай, полезней
мог потратить».
— Господи, не мог!

7

Баб Тамара сидит над кроссвордом,
рядом белый мурлыкает кот,
под шатурским сидит небосводом
вечность, кажется, всю напролет.

И дожди собираются в ванну,

что ржавеет в саду у нее,
и цветы зацветают и вянут,
и то сохнет, то мокнет белье.

Покраснеет малина и снова

помаленечку сходит на нет…
А она ищет нужное слово,
как Последний Великий Поэт.

Новогоднее

Лене

В далеком дачном городке
у разгорающейся печки
в гостях, а значит, налегке,
когда с собою только свечки,
шары, гирлянды, мишура,
для всех и каждого подарки.
Часы двенадцать бьют — «ура»!
На дачах фейерверки ярки,
при том, что в дефиците свет.
Мороз и елка. С винегретом.
И может, смысла в этом нет.
…Но смысла нет не только в этом.

«Любимый мой играл в рулетку…»