Мамаев омут

С первых же дней работа в «Сладком» звене показалась Вовке совсем не сладкой. Участок надо было поливать, рыхлить землю, выпалывать каждую травинку, собирать руками каких-то зловредных букашек и червячков.

Вовке всё это скоро надоело, и он заскучал. Но попробовать арбуз ему очень хотелось. И как-то раз, не утерпев, он проковырял дырку в арбузе и зачерпнул полную ложку зеленоватой мякоти. Сунул в рот и выплюнул: мякоть оказалась невкусной, как сырая картошка.

— Тоже мне арбузы. Поеду на юг — настоящих поем, сахарных.

Ребятам Вовка сказал, что дырку в арбузе проклевали нахальные вороны, и записался в звено к своему тёзке Вовке Горелову.

Тот слыл большим любителем леса. Весной он с ребятами сажал молодые дубки и ёлочки, делал прививки на дикорастущих яблонях и грушах, а сейчас уничтожал на деревьях непарного шелкопряда. Гореловские ребята даже завели своё «школьное лесничество».

Но и здесь Вовка не прижился. Его больше тянули к себе речка, рыбная ловля, купание. Ведь он не куда-нибудь поедет, а на Чёрное море. А там волны не шутка, и шторм может застать, так что плавать надо уметь как следует…

— Ну, папа же… не тяни, — торопил сейчас Вовка отца, который перекладывал письмо с ладони на ладонь, словно горячий блин.

Кузьма Семёнович наконец вскрыл пакет. Вовка нётерпеливо вытянул шею: сколько же в нём путёвок? И кому?

Путёвка была одна. И при ней сопроводительная бумажка.

Кузьма Семёнович прочёл её и развёл руками.

— Вот так, сынок… Зарезали нашу заявку. Дают одну-единственную путёвку, да и то не в «Артек», не в «Орлёнок», а в какую-то «Чайку».

— А кому путёвка? — упавшим голосом спросил Вовка.

— Да Вовке Горелову… Так и написано: «Владимиру Александровичу…» Везёт же парню! Второй год посылают.

На лице у Вовки появилась знакомая отцу гримаса — вот-вот захнычет.

— Что ж ты… и попросить не мог.

— Так просил же… Личный разговор имел с руководящими товарищами, можно сказать. Значит, не хватает у них путёвок.

Вовка отвернулся лицом к стене и зашмыгал носом.

Отец страдальчески поморщился.

— Да ну же, перестань… Ещё не всё потеряно. Сейчас на почту схожу, позвоню в обком… Может, и для тебя что найдется.

Он ещё раз взглянул на путёвку и ахнул:

— Батюшки, да она же «горит»!

— Кто горит? — не понял Вовка.

— Путёвка «горит». Она же с десятого числа, а сегодня уже восьмое. Значит, завтра утром выезжать надо. Где Горелов?

— Сам знаешь где… в лесу.

— Ах, чтоб вас! — засуетился Кузьма Семёнович. — Тут ремонт в школе, дел по горло, а я ребятишек разыскивай. — Он вопросительно посмотрел на сына. — Слышь, Вовка. Добеги до этого Горелова… Скажи ему про путёвку. И пусть в момент собирается и утром на поезд.

«Очень мне нужно», — хотел было сказать Вовка, но вовремя спохватился. Отец добрый-добрый, но лучше его не сердить.

— Я сбегаю, — согласился он. — Только мамке скажу, чтоб ты в город обязательно позвонил.

— Сказал, позвоню — значит, позвоню, — нахмурился отец и тяжело вздохнул. — Ох, Владимир, жмёте вы на меня с матерью… масло давите.

2

Вовка Ерошин примерно знал, где разыскивать своего тёзку — надо было добраться до Шумиловой рощи. Он прошёл через центр посёлка, миновал деревню и очутился на колхозном поле.

И тут Вовка решил, что в лес ему спешить особенно незачем — поле всегда таило для него немало соблазнов. «Пошли опыты проводить», — говорил он обычно своему дружку Петьке, и мальчишки, забравшись в поле, вдоволь лакомились морковью, репой, молодыми початками кукурузы.

Правда, были и свои трудности в этой «опытной», работе, как, например, колхозный сторож Михей и его не очень-то мирная собачонка с отрубленным хвостом. Но Вовка с Петькой умели неплохо маскироваться и переползать по-пластунски. Особенно же выручала мальчишек кукуруза: высокая, статная, с раскидистыми листьями, она скрывала их, как лес дремучий. Вовка считал, что колхозники поступают очень правильно, выращивая такую гвардейскую кукурузу.

Сейчас, неторопливо шагая полевой дорогой, Вовка выискивал делянку с посевами репы. Но миновал квадраты гречихи, пшеницы, ячменя, а репы всё не было. «Наверное, она на другом конце поля», — подумал Вовка и решил заняться кукурузой. Но и тут его ждало разочарование: початки, закутанные в десятки зелёных одёжек, только ещё наливались, зёрна были водянистые…

Зато у опушки леса Вовке повезло. Перед ним раскинулся большой клин, засеянный горохом. Зелёные стебли с усиками сплошным зелёным руном закрывали землю. На их верхушках ещё доцветали розово-фиолетовые мотыльки, а внизу уже торчали зелёные мясистые стручки.

«Ого, — обрадовался Вовка. — В колхозе и горох стали сеять. Тоже правильно».

И, оглянувшись по сторонам, он приступил к «опыту над бобовыми» — быстро срывал стручки, сжимал их пальцами, они раскрывались, как раковины, и Вовка ловко слизывал языком сладковатые горошины.

Потом набил стручками полную пазуху — теперь хватит на всю дорогу, — выбрался на межник и — обмер. Вдоль опушки неторопливо шагал дед Михей и о чём-то мирно беседовал с куцехвостым Шариком.

Вовка рванулся в лес, но было уже поздно. Шарик сипло залаял и бросился ему наперерез.