Манас великодушный

— Мой наставник Маджик, вольноотпущенник из народа киргизов, рассказал мне такую повесть. Жила некогда девушка, по имени Сейнек. И жил юноша, по имени Кукук. Они любили друг друга. Но злые духи разлучили их и превратили в птиц. И вот Сейнек, тоскуя о возлюбленном, вечно призывает его, говоря: «Кукук», ибо она стала кукушкой. Я вспомнил теперь эту повесть и подумал: пусть и меня злые духи превратят в птицу, лишь бы моя Сейнек полюбила меня!.. Будь моей невестой, Бурулча, превратимся в два крыла одной птицы, имя которой — любовь!

Алмамбет услышал такие слова Бурулчи:

— Иди к моему отцу и проси, чтобы он отдал меня тебе. Если ответ его будет отказом, лучше мне превратиться в пернатое существо и выкликать тебя: «Кукук!»

Алмамбет вскочил на Гнедого и поскакал к хану ханов Эсену, и всаднику казалось, что его быстроногий конь подобен черепахе, а коню казалось, что у его седока выросли крылья. Но когда Алмамбет достиг дворца Эсена, дал он своему сердцу остыть, а разуму — найти нужные слова. И вот Алмамбет предстал перед взорами хана ханов, и после речей вежливости и почета между ними пошла такая речь:

— Мое честолюбие шире ханства моего отца. Под вашей рукой сорок держав. Пусть Сын Неба даст мне державу шибе.

— Мы отдали ее нашему сыну Берюкезу.

— Тогда пожалуйте меня державой солонов.

— Мы подарили ее одноглазому Мады-хану.

— Тогда наградите меня державой тыргаутов.

— Ею владеет Джолой.

— Тогда пусть я буду властелином манджу.

— Незкара давно уже властелин манджу.

— Тогда пусть признает меня своим повелителем державы монголов.

— Повелительница этой державы — великанша Канышай.

— Осталось из больших держав ханство жрецов. Что Сын Неба скажет о нем?

— Мы бы отдали его тебе, мой Алмамбет, если бы не обещали уже раньше подарить ханство жрецов Конурбаю.

— Выходит так, что мне надо уйти от хана ханов с обидой? — сказал Алмамбет.

— Не знаю, как быть, — ответил Эсен-хан. — Проси у меня того, чего я никому не отдал.

Этих слов только и ждал Алмамбет. Он воскликнул:

— Не надо мне никаких ханств, отдайте мне в жены вашу Бурулчу! Мы любим друг друга.

Тут хан ханов насупился, как сыч, и между ним и Алмамбетом пошла иная речь:

— Ты еще птенец, Алмамбет. Еще не вижу я на тебе ни одного твердого пера. Твой пух не облетел еще.

— Я достиг возраста зрелости. Это известно хану ханов.

— Ты еще мальчик, Алмамбет. Скажи мне, когда ты выказал свою доблесть? Когда ты проявил свой разум?

— Я добыл волшебный камень. Берюкез и Конурбай не сумели этого сделать. Я изучил восемьдесят восемь тысяч знаков и пятьсот пятьдесят ключей к ним. Разве хан ханов знает большее число знаков?

— Ты еще неопытен, Алмамбет, а мой будущий зять, супруг Внучки Неба, должен уметь управлять половиной моей державы, двадцатью ханствами, ибо другая половина отойдет к моему сыну Берюкезу.

— Я управлял Таш-Копре, владением моего отца, и народ благословил мое имя. Это известно хану ханов.

Тут Эсен притворился, что Алмамбет припер его к стене, и сказал:

— Завтра ты воссядешь во втором чертоге нашем на золотой престол: этот престол предназначен будущему супругу Внучки Неба. Я посмотрю, как ты будешь управлять мирскими и духовными делами двадцати ханств. Если ты окажешься достойным, то получишь в жены нашу дочь.

Осчастливленный обещанием Эсена, Алмамбет покинул чертог алмазного престола, и когда он вступил в следующий чертог и увидел, как полуханы Китая, окружив золотой престол, кланяются изображению Эсена на нем, то подумал:

«Отныне перестанут они кланяться лику Сына Неба».

Солнце уже закатилось, когда Алмамбет вышел из дворца, и, хотя никогда не посещал он своей возлюбленной в вечернее время, на этот раз сердце его не выдержало, и он, вскочив на Гнедого, поспешил к покоям Бурулчи, чтобы разделить с ней свою радость.

Бурулча выбежала на затихающий топот коня и сказала с укором:

— Зачем возлюбленный прибыл ко мне, когда день потух? Дурные люди скажут о нас дурное.

— Я прибыл к тебе с радостью, Бурулча! Возьми половину ее: твой отец отдаст тебя мне в жены, если выйду я достойно из испытания.

— А каково испытание?

— Я должен доказать, что сумею править мирскими и духовными делами двадцати ханств. Завтра я воссяду на золотой престол во втором чертоге.

Тут Бурулча потупила глаза, из которых покатились две слезы. Алмамбет наклонился к ней и спросил:

— Эти слезы — жемчужины радости, не так ли, моя Бурулча?

Ответ Бурулчи был таков:

— Видел ли ты когда-нибудь несчастную дочь, у которой коварный отец? Я эта дочь. Видел ли ты когда-нибудь золотой престол с изображением Эсена? Видел ли ты когда-нибудь ковер, на котором стоит этот престол?

— Я видел золотой престол, — сказал, недоумевая, Алмамбет. — Видел я и ковер. Он златотканый, златоузорный… Не так ли, моя Бурулча?

— А под этим ковром гибель! — воскликнула Бурулча. — Под этим ковром вырыта яма глубиной в сорок саженей. Не один честолюбец нашел в этой яме свою смерть.

Алмамбет обнажил меч и крикнул:

— Я убью твоего отца!

Тогда Бурулча обвязала свой стан поводом его коня и сказала с мольбою:

— Если ты убьешь моего отца, как же я сумею стать твоей женой?