Манекен за столом. Роман-антиутопия

Что-то выросло у входа. Топ бросила туда долгий взгляд, и я тоже посмотрел. Вначале я даже не понял, что это, содрогнувшись внутренне. Это стоял Шедевр, заслоняя вход, стоял неподвижной горой и молчал, и тёмные глубокие глазницы были направлены в нашу сторону, и жёлтый фонарь у входа превратил его лицо в древнюю маску дебоша, рельефную, жестокую и пугающую. Руки были сплетены на груди, а ноги-колонны широко расставлены.

— Вы здесь… — сказал он негромко.

Он легко нырнул в узкий дверной проём и исчез, будто его и не было.

— Ужас, — сказала Топ, глядя своими большими глазами на то место, где только что стоял оборотень. — Я боюсь его.

Я поднялся, размял онемевшие члены, легонько, чтобы не обидеть, охватил Топ за плечи и подошёл с ней к краю террасы. Ветер развевал и путал пушистые её волосы.

— Не надо его бояться, Топ, — сказал я. — Он очень хороший.

— Наверно, — сказала Топ. — Но когда он смотрит, дрожь берёт.

— Он очень добрый, — сказал я.

Мы постояли, и Топ сказала:

— Пойдём. Я замёрзла.

Было очень поздно. Людей было мало. Этот кабак не из тех, где веселятся всю ночь.

Проходя через второй этаж, я отметил, что он почти опустел. Внизу также почти никого не было. За стойкой прохаживался, чтобы не уснуть, Штамп в белой куртке. Глаза у него были сонные. У стойки были только Корка, Фат и две девушки с ними.

— Давайте к нам! — сказал Корка, улыбаясь. Глаза у него закрывались сами собой.

— Что будете пить? — спросил Фат. Он держался молодцом. За свою подружку.

— Мне бы водички, — смиренно сказал я. — Обычной.

Штамп со скучной миной открыл бутылку минеральной воды.

Я выпил полстакана лопающихся пузырьков. Вода щекотала горло.

— Теперь лучше, — сказал я. — Топ, может, присядем?

— Конечно, — сказала Топ.

— Если я сяду, то усну, — сказал нам вслед Фат. — А я ещё спать не хочу-у… Правда, рыбочка?

— Ты ещё совсем свежо смотришься, — сказала ему «рыбочка». — Только, ради всего, не пыхти на меня.

— Не буду, — сказал Фат.

Мы с Топ уселись, и я стал смотреть на неё, какая она спокойно-уравновешенная, и смотрит перед собой, и на меня тоже, положив руки на стол.

Я смотрел на неё, потом осторожно взял её за плечи и мягко поцеловал в губы, она, раскрыв губы, вернула мне поцелуй, ничуть не смутившись, как послушная пай-девочка.

Я почувствовал глубокую скрытую радость, глядя на ясные глаза Топ, на её позу, исполненную небрежной грации, и это чувство не было похоже ни на какое другое.

И я негромко рассмеялся — так хорошо было на душе.

— Ты чудная девочка, Топ, — сказал я.

Топ мягко улыбнулась и — радость — осталась прежней, своим спокойным взглядом посмотрела по сторонам и снова улыбнулась мне.

В помещение, громко разговаривая, как всегда бывает с улицы, вошли трое жадин и белокурая женщина.

— Я говорил, что будет открыто, — сказал один мужчина, высокий толстяк с одутловатым лицом.

— Я вообще не знал, что это место работает, — сказал другой. — Я раньше был здесь. Ничего такого не видел. — Он шагнул к стойке.

Третий мужчина подтащил стул поближе и усадил женщину.

— Сейчас ты согреешься, — сказал он.

— Издалека? — спросил Корка.

— Из порта.

— Ого! — сказал Фат. — За сколько?

— Да мигом, — сказал второй мужчина, лысеющий и с усиками. Он был не прочь поговорить. — Решил, чем плестись, попытаю счастья, и помчал. Съехал с трассы и по каким-то тропкам… Добрались. Увидел огни и сюда. Удачно добрались. Так, Студия?

— Да уж, — пробурчал толстяк. — Застряли бы в трущобах, чего хорошего…

Штамп ожил, увидев новых клиентов.

— Отдыхаете? — спросил Корка доброжелательно.

— Отдыхаем, — сказал толстяк слегка раздражённо.

— Если бы не вечная спешка, может, и отдохнули бы, — сказал водитель.

Третий мужчина сказал:

— Машину так оставили?

— А что с ней станется? — сказал водитель. — Здесь сейчас ни души.

— Я схожу, посмотрю, — сказал третий мужчина.

Толстяк с одутловатым лицом покрутил бутылку короткими пальцами, хмыкнул.

— У вас хороший выбор. Но цена… — А, скажите… — Толстяк наклонился и что-то тихо доспросил.

— К сожалению, нет.

Скрывая неловкость, толстяк огляделся, залпом допил свой стакан и налил ещё.

— Эх, — сказал водитель, — мне больше стакана никак нельзя.

— Что ж делать, — равнодушно сказал толстяк.

— Потерплю, — сказал водитель. Он пил свой стакан медленно и обделенно обтирал усы.

Вернулся третий мужчина, ничего не говоря, стал около стойки, глядя на этикетки.

— Как, не угнали машину? — спросил его водитель.

— Нет, не угнали, — сказал третий мужчина. — Глянь-ка, — сказал он женщине. — Твоё любимое. Ты, помнится, везде искала.

— Где, где? — сказала женщина, подходя к стойке, осторожно ступая. — Ты прав, — сказала она, прищуриваясь и поправляя волосы.

— Вам уложить? — Штамп был польщён.

— Да, будьте так добры… — сказала женщина. — Сколько возьмём?

— Бери побольше, — великодушно сказал толстяк. Видимо, за Студией оставалось последнее слово в такого рода делах.

— Что, стоящий напиток? — заинтересованно спросил Корка, придвинувшись поближе и взяв одну из бутылок, которые ставил рядышком Штамп.