Манекен за столом. Роман-антиутопия

До исчезновения матери Ореол укатила в столицу и бойко выскочила замуж. Об этом я узнал из открытки. Муж ее, Вариант, был коммерсант — торговец недвижимостью.

Тихоня незаметно появился в доме, шустро сдружился с наивной матерью, всем неизменно глубокомысленно поддакивал, со всеми категорично соглашался.

Входная дверь снова открылась. Я с досадой обернулся, но оказалось, что на пороге стоит Ядро, расплываясь в скупой улыбке и приподнимая шляпу.

— По-моему, у тебя что-то горит, — заметил он. — Нет, я вовремя.

Это было в духе Ядра — врываться среди ночи и начать распоряжаться.

Он принялся с жадностью уплетать мой ужин.

— Я забыл, что ты бездомный, — сказал я.

— Бездомный. Безродный. Бесправный.

— Ты сегодня сам?

В последнее время чемпион взялся сопровождать туристов на рыбалку.

— Да. И одинокий.

Вид у Ядра был усталый. Глаза ввалились. Внезапно отяжелев после еды, он спал на ходу. Я определил его в дальнюю комнату.

У телефона в гостиной я остановился, подумав, как давно никто не звонил мне.

Я был так рад, когда появлялся Ядро. В городке никого не осталось. Все разъехались. Фат в столице. Продает роботов. Устроился. Все сейчас хотят иметь дома специфичную человекообразную игрушку. Раньше все заводили собак, кошек, рыбок, а сейчас поветрие — роботы. Нарасхват идут. Они надежны, а если с ними что-то случится, их не жалко. Они ведь неживые. Стоят они дорого. Робот — дорогая кукла.

Выпить Фат был не дурак. Интересно, как он управляется?

Все в столице. И все преуспели. Там все преуспевают. Не то, что здесь, где все твои наклонности, как на ладони.

А городок стал еще более провинциальным, еще больше зарос садами. Старинные здания в центре обветшали. Топ тоже уехала. Странно, но у меня ничего не осталось, ни одной ее фотографии.

Вот Витамин — он увековечивается со всеми своими пассиями, всегда в обнимку, так, словно каждая — единственная, или, во всяком случае, последняя. На фоне разных достопримечательностей. Неясно, чего в этом больше, беспечности или, наоборот, дальновидности, но я огорчался, что у меня нет фотографии Топ. Наверно, она изменилась. Интересно, какой она стала.

Она не хотела больше оставаться на побережье. В сущности, она была очень одинока здесь, но все равно, когда я останавливался возле телефона, я представлял себе, как он зазвонит, и я услышу ее голос — но этого не происходило.

Подумав, я отключил его совсем — не все ли равно? На кухне всю ночь горел свет.

Утром ветер нагонял облака.

У забора копошился сосед, прозванный Хламом. Глазки у него были запрятаны глубоко.

Опираясь на забор, он, втянув голову в плечи, другой рукой, как клешней, выбирал обнаруживаемый только им мусор. Несмотря на это увлекательное занятие, нас он заметил.

— Куда направляетесь? — спросил он. — А, понятно.

Вот и все. Все ему понятно. Отвечать ему теперь было уже необязательно, но мы все равно остановились.

— Чем это ты занимаешься? — спросил я и сразу пожалел об этом. Словоохотливый сосед только этого и ждал.

— Привожу двор в порядок. Скоро день города. — К праздникам Хлам относился с благоговением. — А вас что, это не интересует?

— Не интересует, — опрометчиво брякнул Ядро.

— Тоже мне, знаменательное событие, — поспешил поддержать его и я, но, странное дело, несмотря на численный перевес, мы чувствовали себя смехотворно неуверенно против и одного такого экземпляра. За его обтекаемым загривком витали липкие призраки обычаев и традиций, слепая мощь двуличного общественного мнения.

И еще. Раздражал Хлам безмерно своей неуемной хозяйственностью. Вечно он тащит, строит, чистит. Ядро терпеть его не мог. Вот и сейчас ему хотелось поскорее двинуться дальше, но мой сосед, продолжая возиться, не отпускал нас, все выспрашивал, приедет ли Ореол, собираются ли брат с сестрой — я не сразу сообразил, о ком это он — посетить вокзал на выставке.

Независимо от ответов, он моментально делал, наперекор всему, свои выводы.

— Да, кстати. Я был у Абсурда, — сообщил он мне. — Там твоя знакомая.

Ядро, недовольный, стал упрекать меня по дороге, что я готов проболтать все утро с первым встречным.

Я испытывал определенную досаду. Меня заинтересовало упоминание Хлама о знакомой у Абсурда. Но я прекрасно знал, что стоит мне этот поспешный интерес проявить, как шкура Хлам сразу начнет лгать и изворачиваться.

Напрямик его спрашивать ни о чем нельзя.

Но при Ядре я все равно не решился бы и на это, тот и так сверлил меня глазами. Погода испортилась, и Ядро в своей потертой шляпе выглядел настоящим изгоем.

За стойкой выносливо маялся старый знакомец Штамп. Заведение у него теперь тихое, никогда в нем больше ничего не происходит. Он не жаловался. Он был в опале, вместо него вообще хотели установить автоматы.

Но нужен он. Такие, как непоседа Витамин, блеснут и исчезнут, а этот безо всяких данных всегда на месте, как на посту, хотя его по-прежнему обсчитывают даже дети.

У радушного Штампа за спиной пришпилены его, Ядра, фотографии в боевой стойке в бытность несгибаемым чемпионом.