Мангыстауский фронт

По счастливому совпадению скакун был продажный — хозяин переезжал в город, а то бы ни за что не расстался с любимцем, которого выпестовал покойный отец. Сары медленно осматривал драгоценность. Лицо его было непроницаемо, и хозяин — молодой, не успевший растолстеть человек — с беспокойством пытался уловить: понимает ли покупатель толк в конской охоте и даст ли настоящую цену? Но если бы с Сары заломили даже вдвое больше, он бы все равно заплатил, потому что за этого скакуна сколько ни отдай — будет мало.

Конь стоял перед ним, переступая ногами. И уже один взгляд, бойкий, энергичный, в котором как в зеркале отражался характер жеребца, — так же как уши, ноздри, спина — говорил о многом, и прежде всего — о породе. Сары разглядел копыта. Они имели форму стаканчика, ровные, неслоистые, без трещин. Стрелки в нижней поверхности копыт были широкие и полные, как и положено…

Сары попросил сына хозяина пройти шагом, рысью и галопом. Звякнули стремена, парень легко вбросил гибкое тело в седло, и Сары даже глаза прикрыл — такая бессильная тоска, такая всепоглощающая зависть охватили его: будь он как этот парень — обидчик уже давно бы ползал у его ног. Всадник тихонько что-то произнес, отдал повод, и песок вскипел под копытами. Какой жеребец! Живая, стройная сила! Садись в седло и снова познаешь счастье, независимость, простор, и — главное — упрямую злость. Да, он не ошибся: это его конь.

Не торгуясь, Сары выложил столько, сколько запросил хозяин, купил еще новое оголовье и в тот же день отправился в Узек. По пути, у старого заброшенного зимовья, он отыскал жердь, смазал ее маслом, высушил, снова смазал, и опять просушил, потом вывалял в золе и еще несколько раз промазал маслом. Получился соил, Сары сел на коня и, держа соил у бедра, пустил вороного рысью. Впереди он наметил небольшой бугорок и теперь скакал к нему, впившись острым, прицеливающимся взглядом. Сары взмахнул соилом, чтобы концом коснуться песчаного бугорка, но сила в руках и движения были не те, что когда-то, и соил вместо песка чиркнул воздух да еще и вырвался из ладони.

«Свиноед!» — ругнулся Сары. Он тяжело сошел на землю и, стреножив вороного, долго и горестно сидел и смотрел на степь. Тусклая протяжная равнина, теряющаяся в дальних буграх, лежала перед ним. За буграми голубел горизонт.

«Сильные приходят — слабые уходят, — думал Сары. — Черная судьба! Неужели не пересилить ее?»

Он поднял соил, лежавший у ног, сделал несколько кругообразных движений кистью правой руки, потом левой: сухо хрустели больные суставы. В былые времена соил в его руках сливался над головой в один сплошной сверкающий круг.

«Когда наносишь удар, чуть отдергивай назад! — учил его отец. — И держи соил под углом…»

Они скакали к туго спеленатой кошме, лежавшей на дороге, и, когда до нее осталось мгновенье, отец страшным, неуловимым для глаза движением, чуть подавшись вперед, нанес удар — кошма подскочила, вздохнула, плоско шлепнувшись на прежнее место. Сары смотрел с восхищением, свист раздираемого воздуха еще стоял в ушах, а отец уже снова мчался к кошме, и снова свист, невидимый удар и мягкое падение войлока.

Ничего не забылось, хоть и пролетело столько лет. Старая кровь, которую не дано выбирать и которая текла до него в стольких жилах и густела неведомо где и на каких насилиях и зверствах, не давала ему успокоиться. Воспоминания о прошлом, надежда, что он сумеет совершить задуманное, жили в нем. Ничего другого он не видел и не признавал. Даже великий степной закат, полыхавший перед ним малиновым, оранжевым, багровым, Сары не замечал. Он сидел неподвижно, уставясь в пустоту безжизненным взглядом, пока не услышал тревожное ржание, и только тогда лицо его приняло осмысленное выражение. Стреноженный конь неловко, боком скакал к нему. Остановился, задышал в лицо, глядя умными выпуклыми, блестящими глазами. Знакомо пахло чистой шерстью, сухой травой, острым конским потом. Сары сурово и ласково, как делал прежде, почесал жеребцу холку, освободил от пут и, похлопав по выгнутой шее, взгромоздился в седло.

Конь шел под ним легко, уверенно, и с каждым шагом Сары чувствовал возвращение силы, казалось ушедшей навсегда. Подтянул повод, сжал коленями конские бока и поскакал: до захода солнца нужно было успеть добраться до жилья. Густая тень бежала рядом с всадником, изгибалась, взлетая по склонам холмов, и снова выпрямлялась, когда под копытами стелилась равнина. Ослепительно просиял солончак, потом медленно сузился, превратившись в серебряную щель. Громадное солнце плавилось у горизонта, уже касаясь краем земли и поджигая ее.

Как встарь, лежала перед Сары степная дорога, только вела она не к родному дому. Сары смотрел вдаль и видел перед собой лишь одно — ненавистное лицо обидчика.