Манифест Рыцаря (СИ)

— Чтобы я молчала, ты говори. Нечего сказать? Так я продолжу… но мне нужно имя.

— Какое имя? — запнулся Левр, вынужденный взглянуть на свою пленницу. Она состроила гримасу и стрельнула в его сторону нарочито кокетливым взором:

— Имя твоей зазнобы, конечно. Что ж, она будет Прекрасной Дамой, пускай. Ты, конечно, совершаешь сей подвиг ради неё — нахер сказки о званиях, если ты не слабоумный, ты знаешь, как получают воинские пояса, для этого не нужно подвигов, и от любых испытаний можно откупиться. Но ты не похож на того, кто отправился бы в подобное путешествие ради денег — да и какие деньги, если сам всё ещё вне звания! Слава же тебя точно не интересует — в чём слава сопровождать женщину в ссылку? — Мятежная полководица возвела глаза к небу. — Ни золотых копий, ни наград.

— Откуда тебе знать? И почему ты не можешь молчать? — буркнул Левр, угрюмо глядя под ноги, не переставая сжимать цепь.

— Я уверена, что поболтать мне ещё очень не вскорости представится случай. Ты, конечно, не самый одарённый собеседник, но, как говорят в Руге, когда нет печёных куропаток, на свадьбу радуются саранче.

«Меня сейчас стошнит», — Левр постарался изгнать из мыслей образ запекаемой саранчи, о предполагаемом вкусе которой не имел никакого представления. Туригутта с очевидным развлечением наблюдала его отвращение. Её пристальные, немигающие круглые карие глаза напоминали взгляды ручных рысей, которых привозили с севера Загорья как диковинки. Юноша опустил голову. Вспыхивающий румянец он чувствовал каждой порой на коже.

— Я плохо сплю, если на ночь глядя ни с кем не покувыркаюсь, — вновь завела свои шуточки женщина, покашливая. — Ты не выспишься, если я всю ночь буду скрежетать зубами и стонать у тебя над ухом. Сделай милость, хоть одну руку мне освободи, раз уж ты такой блюститель нравственности. Или будь настоящим братом пленной сестре — одолжи свою…

Левр сжал зубы почти до боли. У костра раздался очередной взрыв волчьего хохота — с подвыванием и тявканьем. Северяне веселились.

— Ты говоришь на сурте, Мотылёк? — вновь заговорила воительница. — Я вот говорю немного. Но я не рискну пойти к этим милым мужчинам, чтобы развлечься… — Она принялась стягивать обеими руками штаны, виляя бёдрами.

— Да сколько ж можно… — подскочил Левр, и в следующую же секунду встретился затылком с землёй, запутавшись ногами в невесть откуда взявшейся под ними цепи.

Он сам не понял, как она умудрилась перехватить скованными руками его руки, как — бросить его на землю, с лёгкостью оседлать и закинуть цепь ему на шею. В несколько тычков наугад пленница нашла слабое место у ворота доспехов. В глазах у Левра потемнело, он из последних сил успел дёрнуть ногой, надеясь привлечь внимание костровых шумом.

Он не знал, насколько это удалось. Воздуха становилось в груди всё меньше, а хватка на горле не ослабевала.

Если бы мастер-лорд Мархильт видел его беспомощные лягушачьи судороги!

***

— Тревога! В оборону! — раздался резкий окрик от костра северян, и Тури перекатилась со спины, оседлав идиота-рыцаря и со всей силы затягивая цепь вокруг его горла.

Ей пришлось нелегко. Мальчик не сдался с первой подсечки. Ясно было, что он не имел ни малейшего представления о том, как противостоять удушению, и делал именно то, что сделал бы любой неопытный юнец: схватился за цепь и попытался сбросить воительницу. Это было бесполезно: она крепко обхватила его бока ногами. Ещё чуть-чуть надавить и потянуть вверх — будь он ниже ростом, у неё это уже получилось бы, может быть, она просто ослабла без нормальной еды и тренировок…

— Что, не особо спасают доспехи? — она прошипела это сквозь зубы, но в следующую секунду юноша внезапно перехватил её правую руку и сжал в своей, впиваясь как раз туда, где когда-то был мизинец.

Запястье само собой ослабло. Вряд ли он сделал это осознанно…

В следующую секунду её оттаскивали двое дюжих северян, не особо церемонясь. Она отбросила одного и вполне могла бы справиться со вторым — будь у неё свободны хотя бы ноги. Этого не произошло, и спустя миг она была опрокинута на землю, а тот оборотень, которого оттолкнула, слегка пнул женщину в отместку.

Юноша уже стоял на ногах, краснея. Цепь из рук он, тем не менее, не выпустил.

— Не похоже, что ты и твоя подружка наслаждались своей игрой, парень, — с лёгким акцентом высказался один из тех, что держали её. Тури скрипнула зубами.

— Женщина часто раскрывает свой рот не по делу, — добавил другой, — двинь ей по зубам, а не устраивай сраное побоище в ночи!

— Никакой битвы. Она получила своё и будет тихой, — ответил Мотылёк. Тури недоверчиво скосила глаза в его сторону.

На сей раз пришлось прикусить язык; с северянами шутки были плохи. Она невольно трепетала всем телом, возвращаясь в состояние готовности: вот сейчас, сейчас снова придётся переживать то незабытое гадливое чувство, опять кто-то будет бить её, унижать, потом — вторгаться в её тело, и будет боль, и надо будет опять терпеть, но…

— Отпустите её. Я думаю, мне стоит привязать женщину покрепче и заткнуть ей рот, чтобы она не досаждала вам больше.