Манифест Рыцаря (СИ)

Она выжила — вот и всё, что помнила, кроме собственного страха, женщина, когда всё закончилось целую вечность спустя. Поднялась, тяжело кашляя. В дыму, окружавшем её, она не могла различить оттенок знамён, и это было хуже всего. Это было важнее всего. Спотыкаясь, зашагала в никуда, подволакивая ушибленную ногу, но почти сразу споткнулась о чьё-то тело. Дальше идти Туригутта не рискнула, схватившись за бок. Кажется, опять ребро. И опять с той же стороны, что и в предыдущий раз!

Битва продолжалась, но шум удалялся. И, хотя в ушах у Тури звенело, она могла расслышать обрывки фраз, разговоров:

— …и как раз вовремя пришли…

— …поднимай его, поднимай! Этого оставь, он уже всё.

— …только рука? Или ногу тоже? Идти можешь?

А значит, раненых забирали госпитальеры и добровольцы.

Мертвецов было больше. Туригутта медленно обернулась вокруг. Куда бы ни упал её взгляд, вокруг были мертвецы. Куда бы она ни ступила, под ногой оказывалось чьё-то ещё тёплое тело. Оступившись, она упиралась руками в коченеющие трупы. Оборачиваясь, встречала чей-то стекленеющий взор. Вся южная стена, весь ров, все рвы — пять, шесть рядов, кто знает? — были в мёртвых телах, отрубленных конечностях, крови и грязи. Где-то что-то горело. Разлом в стене, который был в нескольких десятках шагов, продолжал осыпаться каменной крошкой. Крики, стоны, плач, мольбы — всё сливалось в одно гудение, висящее над землей.

Тури прижала руки к лицу, пытаясь дышать, но воздух был слишком тяжёлый, она не могла вдохнуть, сломанные рёбра жгло огнём, а ноги слабели, и в последний момент её подхватил кто-то сильный, большой, когда она принялась оседать вниз, цепенея и задыхаясь.

— Ты ранена, сестра? — Незнакомый тёплый мертвец смотрел добрыми серыми глазами сверху на неё; она не смогла бы отличить его лицо от тысячи других лиц. — Ты можешь идти?

— Нет, — беззвучно открылся её рот, мгновенно наполнился слюной вперемешку с желчью и кровью: кажется, она прикусила губу или язык. Может быть, сломала зуб.

— Я провожу тебя к городу. Кто твой командир?

— Мы все умерли, — сорвалось легчайшим глухим шёпотом с губ. Сероглазый мертвец с тёплыми руками покачал головой, прогрохотал над ней:

— Обхвати меня за шею. Я отнесу тебя.

Несмотря на тепло его рук, её пробирал озноб. Незнакомец усадил её на уступ у рухнувшей стены. Серо-синяя оседающая пыль висла в воздухе. Раздавались далёкие крики. Среди них Тури могла расслышать команды перестраиваться, перекличку. Но её тело больше не подчинялось им. Бездумно она вновь побрела в никуда, совершенно не отдавая отчёт в направлении.

В двадцати шагах наткнулась на мёртвого Рамиса — его лицо было чистым, как будто умытым, тогда как все вокруг с ног до головы были в пыли, крови и грязи. Мёртвая Чази, девушка из отрядов кочевников. Мёртвые братья из Ибера. Бану. Какие-то горцы. Мертвецы и лишь изредка — умирающие. Мёртвые лошади. Раздробленные щиты. Хромающего, под руки из-под чьих-то тел и наваленных сверху обломков вытаскивали Трельда. Наконец, стали попадаться знакомые стяги. Тури и не представляла, что бой отбросит её так далеко от своих.

Её страшно мутило. Её никогда не мутило прежде от крови и ран, своих ли, чужих ли. Но теперь всего было слишком много. Запах смерти, густой, отравлял воздух. Не запах разложения, не резкий металлический запах крови — нечто иное, на грани ощущений, чьего вкуса нельзя было определить, с чем-то сравнив. То была сама смерть. Смерть, низко рыча, собирала свой урожай, шагая рядом, совсем близко. И робкая радость от того, что Тури уцелела, увядала, когда она чувствовала дыхание смерти за спиной.

И вот тогда воительница увидела — под рыжим конём, под несколькими щитами и трупами, весь в крови, был её капитан. Она закричала сразу же, не зная ещё, есть ли вообще голос, и спустя мгновение все прежде невидимые выжившие суетились вокруг.

Бьющиеся сердца среди холодеющих трупов. Такими запомнила своих соратников Туригутта в страшный день победы Элдойра. Она редко покидала госпиталь в следующие месяцы — пришла зима, и нехватка припасов продолжала сказываться на всём городе. Было холодно, голодно, продолжали умирать друзья. Каждый её день начинался и заканчивался одинаково — у ног Ниротиля, чья жизнь по-прежнему оставалась под угрозой. И однажды, стоило ему подняться на ноги, вместе с ним поднялась и новая война…

И жизнь продолжилась почти такой же, как была прежде. Забывались раны, забывались потери. Одно не забывалось: собственное безмолвное одиночество на поле мертвецов, не успевших остыть под стягами победы.

…Договорив, Тури не сразу посмотрела на своего слушателя. Левр тоже смотрел не на неё, а в огонь. Она отсалютовала его флягой.

— Ну, ты слышал историю, парень. Немного не то, что должно вселять веру в лучшее, но то, что есть. Вопросы?

— Почему вы не вышли замуж? — И она тут же выдула всю воду назад, едва успев отвернуться, чтобы не погасить их небольшой костерок.

Мотылёк бывал непредсказуем.