Манхэттен-Бич

Анна сошла на Атлантик-авеню. За весь день, с самого утра она впервые осталась одна, но одиночество, которое терзало ее несколько недель назад, уже не имело над ней прежней власти. Она была поглощена своими мыслями. Прихватив вечернюю газету и еще не вскрытую почту, она села за кухонный стол и задумалась о Декстере Стайлзе. На работе она его вспоминала редко – будто морпехи не пропускали его на верфь. Но дома она не могла отделаться от мысли: Декстер точно знает, что произошло с ее отцом. Причем он предостерегал Анну, даже прямо предупреждал, что не надо ей совать нос в эти дела.

Она открыла окно, выходившее на пожарную лестницу, и выбралась наружу, на стылый зимний воздух. Попыталась представить себе отца – мысленно увидеть его, как увидела бы любого другого человека, не имеющего к ней никакого отношения. Из вечера в вечер он сидел здесь, где теперь сидит она, курил и смотрел вниз, на улицу. И думал – о чем? Анна проводила с ним много времени, но понятия не имела, о чем он думал. Как будто само сознание, что она – его дочь, полностью ослепляло ее, и любой человек – да все вокруг – видели и знали его другим, таким, каким ей не дано было знать.

Что-то должно случиться; ее отношения с Декстером Стайлзом еще не закончились. От предчувствия неизбежности их новой встречи у Анны голова пошла кругом, и она разом забыла про отца. Ей нужен Декстер Стайлз, но не гангстер, а любовник. Пошлость той сцены и места, в котором она очутилась, уже почти стерлась из памяти, остались лишь ощущения. Порой она жалела, что сказала ему, кто она на самом деле: очень уж ей не хотелось его потерять. Анна вернулась домой, вымылась и легла, так и не вскрыв материнского письма. В полной тьме она предалась воспоминаниям о Декстере Стайлзе.

Он всерьез ей угрожал? Или всего лишь предостерегал?

Два дня спустя Анне было велено явиться на баржу в водолазном костюме – помогать Маджорне. Такое поручение она получила уже во второй раз, и опять – без спуска под воду. Но в основном она целыми днями либо работала в помещении, либо изнывала от безделья на Вест-Стрит пирсе и потому обрадовалась, что побудет возле открытой воды.

Она внимательно смотрела на цепочку появлявшихся на поверхности пузырей: по ним можно было судить, как у Маджорне проходит спуск, и вдруг под лучами солнца Уоллабаут-Бей вспыхнул, точно газовая горелка.

– Керриган! Проснись! – окликнул ее Кац. Он на маленькой моторке неторопливо обходил нос баржи.

Наконец-то Анна понадобилась. Один из помощников подошел к ней, и они вместе перетащили в моторку ящик с ее подводным обмундированием; под его тяжестью лодка заходила ходуном. Кац повел моторку сквозь ледяную кашу и попутно объяснил, что на линкоре, который из сухого дока номер 6 только что спустили на воду у пирса Джей, заклинило “винт”, как тогда называли двигатель. Суда союзников не имели опознавательных знаков, но Анна не зря столько раз доставляла документы в кабинет начальника верфи: она сразу поняла, что речь идет о “Южной Дакоте”, корабле военно-морских сил США; в целях безопасности газеты называли его “Линкор Икс”. В сражении при Санта-Крус он сбил двадцать шесть японских самолетов. Линкор поражал своими размерами, рядом с ним все словно бы съеживалось, даже поворотный кран с уравновешенной стрелой казался меньше обычного. Савино и Грольер уже подбежали к маховому колесу воздушного компрессора на краю пирса Джей. После того случая с кессонной болезнью Савино был временно отстранен от подводных работ; Грольер утром уже спускался на дно и еще не успел полностью переодеться. Анне было поручено осмотреть четыре двигателя линкора, найти место поломки, сразу вернуться на баржу и доложить, что именно нужно сделать. И тогда Грольер – он недавно освоил газосварку – спустится и займется ремонтом.

– Можно мне заняться ремонтом? Я же умею, – вызвалась Анна, мысленно упрекая себя за излишний пыл.

– Вам разрешили спуститься только потому, что больше некому, – отрезал Кац.

Анна вспыхнула:

– Я спрашивала не про это.

– Делайте, что вам говорят.

Для спуска уже был готов помост – платформа на веревках. Когда вода сомкнулась над Анной, она снова испытала ощущение невесомости. Даже с подветренного борта чувствовалась мощная тяга печально известных подводных течений Ист-Ривер. Сквозь длинные, напоминавшие пальмовые листья блики света Анна опускалась вдоль громадного корпуса линкора все ниже. Сам гигантский размер судна говорил о совсем не мирной чудовищной мощи. Анне захотелось потрогать корабль. Уцепившись за одну из веревок, она всем телом качнулась к его корпусу и приложила к обшивке руку в рукавице; платформа тем временем опускалась все ниже. Тело Анны покрылось гусиной кожей. Ей почудилось, что линкор насторожился, ожил. От него исходил негромкий гул, и сквозь ее пальцы гул этот поднимался по руке все выше – то была вибрация от тысяч душ, кишевших внутри гиганта. Он походил на лежащий на боку небоскреб.