Мантык-истребитель тигров

На бывшей Сырской чинии, вошедшей в настоящее время в Сыр-Дарьинскую область Туркестанского края, в 1848 году был построен на берегу Сыр-Дарьи форт Тальбугут для охранения в этом месте переправы караванов из Средней Азии в Россию. Гарнизон форта состоял из пятидесяти уральских казаков, двух урядников и одного офицера, начальника форта. Строений никаких не было: люди помещались зимой и летом в кибитках и домашнюю жизнь вели решительно по-киргизски, то есть посреди кибитки стоял таган, на тагане котел, в котором варилась пища, очень разнообразная и изобильная.

Сыр-Дарья здесь кишмя кишит рыбою, и поэтому в ней недостатка никогда не было. Главнейшая рыба была сазан, лещи, сомы и осетры. Киргиз из проруби саком при разведенном камышом огоньке, около которого он и греется и оттаивает сак, ловит от 400 до 600 штук лещей в одну ночь. В котле рыба чередовалась дичью из кабанов и фазанов. От изобильной свежей пищи и здорового климата люди в форте всегда были полны и здоровы.

Единственным развлечением была охота за фазанами, кабанами и тиграми, особенно последняя. Один только сбор на предстоящую охоту был в гарнизоне настоящим праздником.

Зимой в кибитках казаки отогревались разложенным посредине огнем, а у есаула, у которого помещался и я, посреди кибитки стояла чугунная печка, в которой весь день поддерживался огонь; поэтому в кибитке было тепло, так что мы проводили день в одних рубахах, когда снаружи температура была до двадцати пяти градусов, а иногда и до тридцати градусов мороза; по ночам же, в которые воздух в кибитке остывал всегда до уровня наружной температуры, мы укрывались тулупами и спать было тепло и здорово; но зато по утрам или по какой-нибудь надобности ночью не совсем-то было приятно вылезать из-под теплых одеял. Случай, о котором я хочу говорить, был зимою, снег был неглубокий и выпал дня за два. Обстоятельство это важно в последующем рассказе.

В одну из особенно морозных ночей с вечера показался туман и ночью настолько сгустился, что в пяти или шести шагах различать предметы было довольно трудно… Мы улеглись спать. Я уже порядочно выспался и спросонок слышу, что наши лошади в стойлах, сделанных из камыша, около самых кибиток, стоят тревожно и фырчат — как они обыкновенно делают, когда видят или чуют опасность, — что прежде с ними не было. Меня взяло сомнение. Вдруг слышу, что часовой прокричал три раза: «Кто идет!» — и потом: «Убью, кто идет!». Я приподнял голову, чтобы явственнее слушать, и стал вслушиваться. Часовой с кем-то вполголоса переговаривался, у нашей кибитки кто-то приподнял дверь и стал дергать меня за ногу: «Сударь, сударь, встаньте, в форте тигр».

Если бы семьдесят труб апокалипсиса[98] разом грянули в ту минуту, они не произвели бы на меня того впечатления, какое произвела фраза: «…в форте тигр». Я спрыгнул с постели, как бы под действием гальванического тока. Надеть калоши, накинуть на плечи тулуп и выскочить из кибитки было делом одного мгновенья. Смотрю — туман гуще, чем с вечера; через него едва заметно светит луна; слышу — за задним фасом, на берегу Сыра, тревожный говор казаков; я к ним.

— Где же тигр?

— Вот здесь прошел впереди меня по льду Сыра, шагах в шести или семи, — ответил мне часовой.

— Да как ты узнал, что это тигр?

— Я полагал сперва, что это человек, и хотел было совсем стрелять, но он на оклик мой и на приближение к нему рявкнул, я и догадался, что это за веща.

— Ну, теперь мы ничего не поделаем; чтобы поймать птичку, не нужно пугать ее. Утро вечера мудренее. Идем, друзья, спать, а ты, часовой, держи ухо востро, а то как раз достанешься тигру на завтрак.

Вошел в кибитку, укутался в тулуп, но под впечатлением случившегося никак не мог заснуть. Зажег спичку, посмотрел на часы — ровно два, а это было в последних числах января, и рассветало в семь часов. Слышу в казачьих кибитках оживленный говор и трескотню огонька. Я встал и пошел к казакам, мимоходом взглянул на термометр: ртуть стояла ровно на двадцати трех градусах ниже нуля. В кибитке все сидят вокруг пылающего огня, подкладывают камыш и ведут речь о посещении тигра.

— Просто срам, сударь, — заговорил один, увидев меня, — тигры на форту у нас шляются, скоро станут таскать нас из кибиток, как овец из овчарни.

— Да, действительно, одолжил, каналья; эта дерзость не должна быть ему прощена. Поутру нужно будет нагрянуть к нему в гости по неостывшим следам.

— Завтра же с него шкуру долой! — отчеканил один из сидевших.

— «Не хвались идучи на рать, а хвались идучи с рати» — говорит мудрая пословица, — выпалил другой.

Пока шел подобного рода разговор, показалась заря, Я пошел будить есаула.

— Вставайте, П. И-ч, рассвело; я вам скажу важную новость.

— Уж не кокандцы ли? — пробормотал есаул, поднимая голову.

— Нет, почище кокандцев: изволил посетить нас тигр; должно полагать, высматривал лошадок наших.

— Ну?

— Пока ничего больше; перемолвился с часовым, который едва не послал ему пулю и хорошо сделал, что воздержался. Вставайте и пойдемте осмотрим след.

— Идем; только прикажите, чтобы приготовили чаю.