Мао Цзэдун

Точно так же вошли в политическую жизнь КНР и сформулированные в конце 1931 года в Жуйцзине положения о выборах. К избирательным урнам шли граждане, достигшие шестнадцати лет, но само избирательное право было предоставлено лишь «правильным» классовым категориям: рабочим, солдатам, беднейшему крестьянству и середнякам. Торговцы, помещики, зажиточные крестьяне, священнослужители всех рангов в выборах участия не принимали. Кандидатов выдвигали местные партийные органы исходя из их социального происхождения и «уровня политической сознательности», означавшего, по словам Мао, «правильность мышления». Деловые качества стояли на третьем месте. В большинстве случаев выборы проходили поднятием рук и считались состоявшимися, если в них принимали участие девяносто процентов электората.

Мао настаивал на том, чтобы не менее четверти избранных составляли женщины. Это было его вкладом в борьбу с «феодально-патриархальной идеологической системой» традиционного Китая. Еще пятью годами раньше, в Хунани, он с удовлетворением отмечал, что «привыкшие к тяжелому ручному труду» женщины из бедных семей обладают большей независимостью и «с легкостью занимаются внесемейными делами». Чувственность заставляла Мао приветствовать и сексуальную свободу женщин[48]. Однако причина его повышенного внимания к слабому полу крылась в другом. За полвека до того, как в Европе стали входить в моду теории равенства полов, Мао понимал, что воспитать мужчину означало воспитать личность, но воспитать женщину было равнозначно созданию новой атмосферы в семье.

Поскольку ключ к решению вопроса эмансипации лежал в смене старого института брака, за что Мао ратовал еще во времена «Движения 4 мая», первым законом, принятым Китайской Советской Республикой, как и первым законом КНР, принятым двадцать лет спустя, стал закон, наделявший мужчин и женщин равными правами в браке и разводе.

Приветствовали его далеко не все. Среди крестьян можно было слышать жалобы: «Революция избавляет нас от всего, в том числе и от жен». Некоторых женщин обретенная свобода опьянила настолько, что они принялись ежегодно менять мужей. Для поддержания боевого духа армии пришлось вносить в новый закон дополнение, согласно которому жены военнослужащих могли получить развод только с согласия мужа. Зато нововведения пришлись очень по вкусу главному резерву партии — молодым людям, при старой системе годами не имевшим возможности купить себе спутницу жизни. Восторженно их приняли и крестьянки. Закон этот Мао считал одним из главных своих достижений. «Демократический институт брака, — подчеркивал он, — разорвал феодальные оковы, опутывавшие людей на протяжении тысячелетий, он утвердил новый тип взаимоотношений между мужчиной и женщиной — взаимоотношений, соответствующих естественной натуре человека».

С головой погрузившись в работу правительства, Мао ушел в политическую тень. У него не было особых властных полномочий, он не играл важной роли в ширящейся кампании чистки. Ранней весной 1933 года Чжоу Эньлай и Чжу Дэ разбили войска Чан Кайши, в четвертый раз попытавшегося окружить «красные зоны», причем сделали это, прибегнув к многократно осужденной центром тактике Мао. Захват Красной армией более десяти тысяч пленных вдохновил Мао, в марте он предпринял усилия, чтобы восстановить утраченное влияние на военных, однако на его честолюбивых устремлениях вновь поставило крест вмешательство Бо Гу.

Спустя три месяца Мао попросил Центральное Бюро пересмотреть принятое в Нинду решение об отстранении его от участия в руководстве армией. Бо Гу категорически отказывался, сказав, что решение было абсолютно правильным и «без него победа над националистами стала бы невозможной».

Осенью, с первыми успехами «движения по переписи земель», позиции Мао несколько окрепли, кампания против «линии Ло Мина» постепенно затухает. В сентябре, вскоре после начала пятой операции войск Чан Кайши, Мао вместе с Чжу Дэ принял участие в длившихся месяц переговорах с расквартированной в Фуцзяни 19-й Походной армией. Ее командование было разочаровано отказом Чан Кайши принять эффективные меры против оккупировавших Маньчжурию японцев. В соответствии с достигнутым соглашением штаб армии установил постоянную негласную связь с «красными зонами» и через четыре недели объявил о создании независимого от нанкинского режима Революционного народного правительства.

Даром небес стало его появление для Красной армии. Бо Гу еще летом настаивал на изнурительном и явно бесперспективном походе с целью расширения советского района на север. Охранявшие северные подступы к «красной зоне» войска Чжу Дэ под натиском дивизий Чан Кайши несли тяжелые потери и были вынуждены оставить город Личуань, в 200 километрах от Жуйцзиня. Теперь же националистам приходилось часть своих главных сил отвлекать для отпора мятежникам в Фуцзяни. Спасение к отрядам Красной армии пришло с самой неожиданной стороны.