Мао Цзэдун

Но и после этого генералиссимуса все еще продолжали мучить сомнения. И через неделю после захвата моста Чан Кайши не захотел допустить Красную армию к участию в боевых действиях против Японии. В телеграмме Военной комиссии КПК Мао призвал партию к «высочайшей бдительности»:

«Ни в косм случае нельзя дать Чан Кайши понять, что он загнан в угол. Мы должны внушить ему решимость сделать последний шаг к созданию единого фронта — даже после этого нерешенной останется еще куча проблем. Приближается момент истины, на повестку дня встает вопрос о самом существовании страны. В данный критический час Чан Кайши, а вместе с ним и весь Гоминьдан, обязан коренным образом изменить свою политику. Вот что должно стать генеральной линией нашей партии».

На следующий день после отправки телеграммы, 15 июля 1937 года, Чжоу Эньлай отправился в Лушань, горный курорт, где генералиссимус восстанавливал утраченное в Нанкине душевное равновесие. Там он вручил Чан Кайши проект декларации, где КПК повторяла свои предложения и подтверждала верность идеалам революции, начатой основателем Гоминьдана Сунь Ятсеном. Взамен, говорил Чжоу, коммунисты выдвигали лишь два требования: объявление войны Японии и начало «демократических» преобразований в обществе, то есть легализация деятельности Коммунистической партии.

Однако Чан Кайши еще не был готов к принятию окончательного решения.

28 июля Мао выдвинул ультиматум: вне зависимости от согласия Гоминьдана Красная армия под командованием Чжу Дэ и его заместителя Пэн Дэхуая 20 августа начинает выдвигать свои части на фронт.

На следующий день японские войска вошли в Пекин, а 30 июля заняли и Тяньцзинь. Без малого через две недели их атаке подвергся Шанхай, что поставило под непосредственную угрозу уже основную базу сил Чан Кайши. У генералиссимуса не оставалось времени на раздумья, и он направил к Чжоу Эньлаю одного из своих адъютантов: «Передай коммунистам, чтобы они выступали немедленно. Ждать больше нечего». Вскоре руководство КПК заявило о переименовании Красной армии в 8-ю Походную армию Национальных революционных вооруженных сил.

В конечном итоге 22 сентября Гоминьдан опубликовал представленную Чжоу Эньлаем декларацию, а генералиссимус лично заявил населению страны о возрождении в национальных интересах единого фронта.

Явное нежелание Чаи Кайши идти на этот шаг вполне объяснимо. В течение десяти лет ему удавалось держать коммунистов на периферии, если вообще не за пределами политической жизни страны. Теперь же КПК вновь выходила на сцену — как легальная партия, имеющая свою платформу и играющая важную, признанную обществом роль. Так открылась для Мао широкая дорога к власти. Несколькими десятилетиями позже в беседе с премьер-министром Японии Какуэсм Танакой Мао сказал, что вымостили этот путь японцы.

ГЛАВА 11 АНТРАКТ В ЯНЬАНИ: МИРОМ ПРАВИТ ФИЛОСОФ

Вскоре после отъезда Чан Кайши из Сиани штаб-квартира КПК и Красной армии переместилась из убогой, в буквальном смысле пещерной Баоани в более привычные и комфортабельные городские условия.

Окруженная древними стенами, Яньань лежит километрах в ста к югу. Чжоу Эньлай впервые посетил город годом ранее, когда приехал на тайную встречу с Чжан Сюэляном. Яньань стоит на излучине мелкой, каменистой реки под охраной тысячелетней пагоды, защищающей жителей от неистовых осенних разливов. Со времен династии Сун город становится важным центром торговли, куда из Монголии приходят груженные мехами и шерстью караваны верблюдов. Дровосеки гонят сюда мулов, впряженных в тяжелые повозки со строительным брусом, а то и целыми стволами деревьев. Из южных мест контрабандой доставляется соль. В тени башни Большого Колокола знахарь раскладывает на прилавке мешочки с порошком из львиных клыков, высушенными змеями и другими «домашними снадобьями». В ярмарочные дни пыльные улицы заполняет кричащая, беспокойная толпа простолюдинов, одетых в синие холщовые шаровары и куртки, с обязательным белым платком на голове. Их наряды вызывают восторженную зависть у спустившихся с голых холмов солдат, радуют глаз партийных чиновников и их жен, которые не прочь в свободный день окунуться в атмосферу бурлящей жизни.