Мара из Троеречья (СИ)

С первыми лучами солнца Марушка приходила на площадь, расстилала на земле простынь, раскладывала травы, порошки и мази, ставила посредине котелок с отваром и предлагала всем помощь совершенно бесплатно. Очередь у телеги Арчибальда поглядывала на нее неодобрительно. Люди не спешили обращаться к маленькой знахарке, уповая на чудодейственный эликсир. Седоволосый мужчина, только отойдя от телеги, долго рассматривал травы, а когда уже Марушка решилась заговорить с ним, плюнул ей в лицо и ушел.

В день, когда девочка всучила плешивой бабке мазь и получила обещание натираться нею седмицу, в хибару она возвращалась совершенно счастливой. В остальное же время сносила и грубые окрики, и косые взгляды. Ее сторонились будто прокаженной. Все, кроме кошки.

С первого же появления на площади, Марушкину подстилку облюбовала побитая лишаем рыжая кошка. Одного глаза у нее недоставало — на половину мордочки растянулся багровый рубец. Кошка подошла к девочке, потерлась испещренным коростами боком, потрогала лапкой, требуя поделиться снедью. А разделив завтрак, увязалась хвостиком за маленькой знахаркой. Встречала по утрам и провожала вечерами до самой хибары.

Малена кивала, стоило Марушке появиться на площади, но не подходила и разговор завести не пыталась. Только однажды поздним вечером попыталась сунуть ей мешочек с монетками.

— Он откупиться решил? Денег дать, чтоб я не приходила больше? — нахмурила брови Марушка.

— Напротив, — Малена улыбнулась одними уголками губ, сочувственно похлопав девочку по плечу. — С тех пор, как ты появилась — торговля пошла. Метут подчистую. Арчибальд хочет выразить благодарность, он не в обиде на тебя.

Марушка сгребла травы и, не обернувшись даже, поплелась на ночлег.

Зайдя в дом, она зажигала лучину, горестно вздыхала, перебирая почти не тронутые лекарства, готовила нехитрый ужин и садилась ждать Роланда. Тот возвращался гораздо позже — когда ночь, опустившись на город, уже глядела темнотой изо всех щелей. Девочка не спешила делиться горестями и не задавала вопросов — рассудив, что не ее дело, где целыми днями пропадает воин. Он приносил немного трав — разных: и самых привычных, какие на каждом углу растут, и редких, Марушкой доселе не виданных. Выуживал из кармана: пахучие, примятые и оставлял на столешнице, будто оплату за сготовленный ужин. Потом, наскоро окатив себя водой из кадки, укладывался спать. Уходил с рассветом, иногда провожая Марушку до площади.

На четвертый день она дремала на подстилке, опершись спиной на горячую глиняную стену дома. Из липких объятий сна ее вырвало небывалое оживление у телеги. Кошка подскочила и зашипела в пустоту. Марушка прищурилась. Кричала и молила о помощи женщина, захлебываясь слезами и тихо мяукал, туго спелёнатый младенец у нее на руках.

— Всё сойдет, — пообещал Арчибальд, брезгливо приподняв край пеленки. — Намочишь это тряпье Эликсиром, добрая женщина, замотаешь ребенка, и повторяй такое, пока обратно не сдуется.

Марушка растолкала зевак. Оказавшись за спиной у взволнованной матери, встала на носочки, выглянула из-за ее плеча. Из пеленок торчала одна голова — ни глаз было не видать, ни носа, только приоткрывалась щелка рта, сипло выталкивая воздух.

— Дай поглядеть, — потянула руку Марушка и добавила спешно: — Я — знахарка. Денег мне не надо, только разреши помочь.

Арчибальд развел руками:

— Что ж, разреши ей, — он быстро спрятал монеты и всунул женщине в руки пузырек, — раз мне не веришь. Если повезет — припарки знахарские и не навредят, может…

Марушка скрипнула зубами: «Хитер! Если помрет младенчик, скажет, что с него спросу нет — травы мои сгубили…» Она даже подумала отказаться, тем более, мать и сама не спешила показывать ребенка, крепко прижимая его к груди. Коса ее неряшливыми космами разметалась по опущенным плечам, и расплылась под глазами усталость, будто женщина не спала и не чесалась гребнем вовсе.

— Бывали мы уже у знахарей, — прошелестела она. — Всех обошли. Боюсь, не дождемся лодочника… только на Эликсир и уповаю, — кивнула на Арчибальда. — Нет у нас надежды больше.

— Я хуже не сделаю, — пообещала Марушка, но прикусила язык.

Женщина махнула рукой, приглашая ее за собой. В бедно обставленной каморке ютилась вся семья. Отец — высокий и статный, с окладистой бородой, покачивался от недосыпа.

— Знахарку привела, — кивнула женщина на Марушку, переступив порог. Ребенок хрипло ныл у нее в руках.

— Снова? — мужчина почесал затылок. — Эликсир-то принесла?

Марушка поморщилась от такого гостеприимства, но промолчала.

— Соседке нашей Арчибальд гнилые пеньки повыдергивал, и голова у ней болеть сразу перестала, — поделился отец семейства с Марушкой. — Она примочки делает и прямо слышит, как чешутся десна — новые растут. Жаль, у Первуши зубки еще не вылезли… — вздохнул он страдальчески. — Так-то быстро порешали бы…