Мара из Троеречья (СИ)

Она несмело шагнула навстречу, не веря своему счастью, готовая броситься в объятия, стоило ему пальцем поманить, но скудный свет вдруг померк, и стало трудно дышать. Ноги подкосились — сзади на голову ей накинули мешок и сгребли в охапку.

— Дело сделано. Грузи. Поосторожнее только, не пришиби…

Марушка взмахнула руками, вывернулась и всадила в лицо напавшему ногти. Громила взвыл, но не ослабил хватки. Тогда она задергалась, как птица в силках, пока не почувствовала прикосновения холодной стали к шее.

— Вошь такая, а резвая — ух! У ней при себе писулька какая-то имеется, — громыхнул над ухом хриплый голос и тот, кто схватил её поперек туловища, вырвал бересту из дрожащих Марушкиных рук. — Погляди, вдруг важное что.

— Брось тут. Я не умею читать… — сипло прошипели в ответ. — И валим отсюда быстрее.

Ноги у Марушки подкосились — она могла поклясться, что никогда и ни с чьим не спутала бы этот голос.

Глава 23

Лис страшно нервничал. С одной стороны, неумение читать уронило его авторитет в глазах Горана и Ерша. Несмотря даже на то, что сами они грамоте обучены не были. С другой, подаренный Тихомиром нож, который Лис достал только на берегу, вернул авторитет на положенное место. На расспросы, где раздобыл, Лис небрежно пожимал плечами и многозначительно молчал, будто достать железку для него было плёвым делом. Впрочем, легко пришло — легко ушло. Нож он выбросил, когда обнаруженную на берегу лодку решили прибрать к рукам, чтобы с живым, шумным и дрыгающимся грузом не светиться на пристани.

— Может, того… — предложил Ёрш, поглядывая на утопшее в песке оружие, — сразу речку и откроем?

— Жалко ножик, — согласился Горан. — Добротный.

Лис покачал головой:

— Ошмётки князя своего видали на воротах? — и, когда те, сглотнув, кивнули, добавил многозначительно: — Никакой самодеятельности.

Коней продали местным. На другом берегу жребий идти за новыми скакунами пал на Горана — его лицо Лису показалось более располагающим, чтоб хорошенько поторговаться. Лошади, которых тот привёл, оказались куда хуже прежних — старые, кривые и немощные — все ребра пересчитать можно. Пегая сильно припадала на ногу.

— Да им помирать пора! — возмутился Лис. — Эти клячи рассыплются в дороге.

Горан мрачно достал из-под полы куртки бутыль браги, выданную в довесок, и Лис закрыл глаза на порченый товар: всё лучше, чем плестись на своих двух.

Путь держали ночью. Продвигались медленно, зато исключив всякую опасность быть замеченными. С рассветом останавливались на привал вдали от городов и сел: с покупкой коней, отпала необходимость. И солёного сыра оставалось хоть завались. От хурута ныли зубы и кровили дёсна, но он быстро и надолго утолял голод.

Марушка ехала, то свисая поперек конского крупа, то привязанной к спине Ерша. Снять с неё мешок Лис не позволил. И хотя заставлял поглядывать, не задохнулась ли девчонка, проявил в этом вопросе неожиданную твердость, чем немало удивил спутников.

— Жесток ты, братец… — присвистнул Ёрш, на чью долю выпало поить пленницу в дороге. От еды она отказалась — намертво смыкала челюсти и, при возможности, норовила укусить за палец. — Жалко ж девку…

— Орать начнет, — отбрехался Лис. — Нам лишний шум ни к чему. Надышится, когда на место прибудем.

Почему-то приставить ей нож к горлу получилось проще, чем теперь посмотреть в глаза. Встретить Марушку на берегу, без сопровождения и надзора вояки — казалось Лису воистину царским везением. Внутренне он уже подготовился всадить нож в спину Роланду по самую рукоять или, если не успеет, брать остров штурмом и идти в рукопашную против книжных червей, которые там окопались, а дельце состряпалось само собой — только хватай да уноси ноги.

Слов для объяснения он еще не придумал. Да и когда было? Лис проговаривал про себя очередную речь и тут же находил ее неудачной. К тому же, если Горан и Ерш еще могли оставить их с Марью наедине при удачном стечении обстоятельств, то птица не теряла бдительности. Раньше она наблюдала издалека, а теперь, стоило остановиться на привал, слетала на плечо и впивалась коготками. Иногда принималась перебирать клювом волосы, будто причесывая перья.

— Отстань, — в очередной раз отмахнулся Лис, и соколица с негодующим клекотом слетела на землю.

— Ты поосторожнее, — предупредил Горан. — Всё ж, не свиристель тебе какая, а жена ханова…

Лис запустил пятерню в волосы и прыснул:

— А ты потешный… За дурака меня держишь? — и, только оценив совершенно серьезные лица спутников, а затем глянув на соколицу, исступленно трепавшую кожаный шнурочек на брошенной сумке, присвистнул: — Какая еще жена?!

— Обычная, — кивнул Ёрш. — То есть, необычная, конечно, — быстро исправился он, отвесив поклон нахохлившейся птице: — несравненная в своей красоте и мудрости — владычица Оэлун.

— Хан взял в жены ловчую птицу? — уточнил Лис и пожал плечами: — Что ж, в каждой избушке свои погремушки…

— Нет, — Горан снисходительно похлопал его по плечу и свистящим шепотом, с опаской посматривая на соколицу, пояснил: — Оэлун не смогла избраннику неба родить наследника. Поэтому решила стать великому хану глазами.