Мара из Троеречья (СИ)

— На рассвете тебя отведут на площадь.

— Казнят на потеху толпе, — согласился Роланд.

— Я просил отстрочить, — развел Тихомир руками, — но княгиня непреклонна. Сказал, что в бою от тебя больше толку, чем на виселице. И что ты стоишь сотни новобранцев…

— Брось. Будь, как будет, — Роланд ободряюще улыбнулся. — Спасибо, что приходил. До рассвета сколько осталось? — подвальная темнота стерла ощущение течения времени.

— Целая ночь ещё впереди, — воевода достал и размотал тряпицу, в которой прятал кусок хлеба и яблоко, оторванные от собственного пайка, но Роланд покачал головой:

— Я сыт.

— Может, — старик понизил голос, — бахнуть юнца по башке, да выпустить тебя? Двинешься на запад, вернешься домой, заодно по дороге предупредишь народ…

— Не оскорбляй меня жалостью, Тихомир. Я сам выбирал, как поступить.

Воевода потоптался у решетки, будто у него было, что добавить, но смолчал. Оставил еду по полу подле камеры, чтобы Роланд смог дотянуться и пожал протянутую на прощание руку.

На рассвете за Роландом никто не пришел. Не пришел и потом. Однажды очнувшись ото сна, он понял, что вконец потерял счет дням. Еду, оставленную Тихомиром, разрешил забрать сокамерникам, и теперь от голода сводило челюсти. Он осмотрелся, прислушался к шуршанию сена и даже перетряхнул его. С потолка капало, потрескивал одинокий факел, сопел в углу стражник и постанывали обессиленные заключенные.

Роланд готовился к виселице, а умереть, похоже, предстояло от голода. Крысы то ли разбежались, то ли всех пустили на харчи. Капли воды, проступавшие на стенах, ничуть не утоляли жажду. Несколько раз он проваливался в тревожное забытье.

В действительность вернул громкий лязг железного засова на двери. Кто-то спускался по лестнице, тихо нашептывая ругательства. Испуганно запищала крыса. Ощерившись, скользнула в камеру и принялась вылизывать слипшуюся от крови шкурку. К ней, оживившись, потянули худые руки сокамерники.

Роланд приподнялся на локтях и сощурился — свет поднесенного к решетке факела на мгновение ослепил.

— Славно отдохнул? — насмешливый голос раздался совсем близко.

— Отоспался на пару лет вперед, — поддержал Роланд, с трудом поднимаясь.

Ржавая решетка разделяла их с Федорой. Кошка, в темноте он не разобрал, какая, просочилась через прутья и терлась о ноги, вздрагивая всем телом и хищно поглядывая на крысу. И не спросишь, передала ли хозяйке, что видела на берегу.

— Шутишь, — улыбнулась Федора. — Значит, быстро оклемаешься.

Выглядела она, будто с последней их встречи скинула разом пару десятков лет. Только белые, как молоко, волосы, собранные в пучок, россыпь морщин в уголках глаз да клюка, на которую та опиралась, напоминали, что видел он её в обличье древней старухи.

— Ты, посмотрю, тоже даром времени не теряла.

— Много сил уходило, чтоб защищать лес от незваных гостей. С каждым годом всё сложнее становилось, — хмыкнула Федора, заправила выбившуюся прядь и пояснила: — Если бы Марь не сломала ненароком защитную грань, никто бы и не нашел нас. Даже тебя бы не пустила. Собирайся, Роланд. Хватит тут валяться, а то пролежни заведутся, — скомандовала чародейка и повернулась к стражнику: — Этого выпусти, и остальных, у кого руки-ноги целы…

Она сунула руку с факелом в камеру, и заключенные отшатнулись от света. Страж приблизился к решетке на полусогнутых ногах, брякнул ключи на пол — Роланд мог бы заручиться, юнец не понимал, кто эта женщина и стоит ли выполнять её приказы, но отказать боялся. Он поднял связку и долго копошился с замком, беспорядочно проворачивая ключ в разные стороны. Когда дверь заскрипела, отворяясь, Федора размахнулась и влепила стражнику затрещину. Тот присел от неожиданности и заскулил.

— Почему они там все, как мухи сонные, а? — от второго подзатыльника гул эхом разнесся по подвалу. Она выпрямилась и угрожающе нависла над мальчишкой. — Кормить людей не думали? Или ждали, пока дуба врежут?

Федора схватила того за ухо, когда Роланд, пошатываясь, вышел и мягко отвел её руку:

— Воспитатель из тебя так себе… Девчонка тоже дергалась, стоило рукой взмахнуть рядом с ней.

— Марь… — то ли вздохнула, то ли всхлипнула Федора. — Поспешим. А ты, — повернулась она к стражнику, — калеку обмой и накорми, остальных Тихомиру сдай в распоряжение. Ясно?

Юноша подобострастно закивал, сползая по стенке. Из-за решетки выглянули узники. Едва переставляя ноги, вышли за дверь, встали нестройным рядом. Самый смелый доковылял, ухватил руку Федоры и приложился губами:

— Век твоей милости не забудем, госпожа…

Роланд не стал вмешиваться. Федора же поднесла ладонь к свету и, только удостоверившись, что перстни на месте, благосклонно кивнула в ответ.

* * *

Марушка не могла зажмуриться, а от мельтешения чернокосых воинов рябило в глазах, и не могла согнать липкий, поселившийся меж лопаток страх. Она дернула руку, но Лис не отпустил её. Тонкие пальцы стальным обручем сжали предплечье. Впереди маячила рыжая макушка — даже не обернулся. Хищная птичка, оседлавшая его плечо, поглядывала на Марушку черным блестящим глазом.