Marauders (СИ)

Она нашла часы на тумбочке, циферблат показывал: «2:40». На негнущихся ногах она дошла до ванной и умылась холодной водой, пытаясь прогнать остатки сна и мысли о Блэке.

Этот гад даже во сне покоя не дает.

Она подняла голову от раковины и взглянула на себя в зеркало. На бледной коже шеи ярко выделялся красно-синий след, оставленный Блэком. Она провела по нему пальцами, ощущая шероховатую кожу.

София вернулась обратно в кровать и легла. Сна не было. На нее опять навалилось чувство вины. Вины за этот поцелуй перед Джори.

Его больше нет. Его. Нет.

Ей было противно от самой себя. Она предала все свои принципы, предала себя и предала Джори. София еще в детстве поклялась себе, что никогда не свяжется с чистокровным, презирая все их традиции и правила. Еще на первом курсе они с Джори поклялись друг другу, что всегда будут вместе. Но из головы упорно не шел Блэк со своими губами и руками. Он засел в ее мыслях, нагло ухмылялся и говорил: «Я знаю, что тебе понравилось, дорогуша».

Не в силах больше выдерживать давящей тишины, София поднялась и пошла в гостиную.

— Като? — удивленно спросила София, заметив на диване своего второкурсника.

— Привет, София, — ответил он, повернув голову.

— Тоже не спится? — София села на диван и посмотрела на потухший камин, размышляя, почему никто его никогда не разжигает, кроме нее.

— Вроде того, — вздохнул он и, проследив за ее взглядом, спросил: — я могу разжечь камин, если хочешь.

— Будь добр, — усмехнулась София.

Все на Слизерине уже знали о ее «успехах» в магии. Некоторые этот факт игнорировали, некоторые кривили лица, глядя на ее попытки колдовать, а некоторые предлагали свою помощь. Ничьи подачки София никогда не принимала, считая это унизительным, но помощь от Като ей принимать было не зазорно. Като был необычным ребенком и необычным слизеринцем. Он был умным, очень спокойным и рассудительным, всегда мог выслушать и помочь, даже если для него в этом не было выгоды, и он практически не общался со своими сверстниками.

Софии он нравился, хоть и был полной противоположностью ее в детстве. В свои двенадцать София редко держала учебник в руках, обладала буйным нравом, была безрассудной и, кажется, только и делала, что смеялась и развлекалась.

С Като она познакомилась еще в начале сентября, когда она так же посреди ночи вышла в гостиную, а там сидел он. Като предложил ей сыграть в шахматы и она согласилась, хоть и играла последний раз в далеком детстве с Луи, когда тот еще учился в школе. С тех пор они иногда играли партию-другую, но Софии еще ни разу не удалось у него выиграть.

Като произнес заклинание и в камине тут же вспыхнул огонь, отбросив блики на стекла его очков.

София обратила внимание на книгу, которую он читал, пока не пришла она.

— Нумерология? Отличное чтиво для второкурсника. Интересно? — с иронией спросила она.

— На самом деле, да, — важно ответил он, поправив сползающие очки. — Я мог бы рассказать тебе о теореме Бриджит Венлок, но вижу, что тебя сейчас беспокоит что-то совсем другое.

— Ты чертовски прав, Като, — протянула она, заворожено глядя в огонь.

— Тебе приснился плохой сон?

— Да, кошмар… — сказала она и усмехнулась, — поцелуй дементора. Всю душу из меня высосал.

— Надо было выпустить в него патронуса, — Като улыбнулся одними уголками губ.

— Вот бы я еще умела, — вздохнула София.

Они замолчали и София подумала, что было бы здорово иметь такого младшего брата, как Като.

Или, может, я просто скучаю по Луи? Они ведь оба такие все из себя умные…

— Като, у тебя есть брат или сестра?

— Нет, — ответил он и, немного помедлив, добавил, — у меня нет семьи.

— В каком смысле? — нахмурилась София, и повернула к нему голову.

— Я… родителей у меня нет и я живу с дядей, но с ним у нас не складываются отношения.

— Мне жаль, — выдавила из себя София.

— Мне тоже.

— А в чем проблема с дядей? — после долгой паузы спросила София.

— Я для него «обуза» и «выродок», — спокойно ответил он, — мама умерла при родах и меня сразу «повесили» на него. Моего отца он никогда не знал.

— Никто этого не заслуживает, — тихо сказала София, уйдя в свои мысли.

— Что? — не расслышал Като.

— Никто не заслуживает такого, — уже громко повторила она, — все дети должны жить в любви.

— А тебя родители любят? — спросил он, глядя ей в лицо.

— Меня? Думаю, нет.

— Почему?

София задумалась и пожала плечами.

— Отец всегда только и делал, что заставлял учиться и работать над собой, причем весьма жестокими и извращенными способами, а когда понял, что бестолку, просто перестал меня замечать. Любящие родители так не делают. Мать, конечно, меня никогда не била и не унижала, но ее вечный взгляд, а-ля, «без слез на твою рожу не взглянешь», тоже мало говорит о любви.

— А ты их любишь? — спросил Като, все также внимательно наблюдая за ней.

— Ты задаешь слишком сложные вопросы, — усмехнулась София.

— И все-таки?

— Что такое «любовь»? Я, например, люблю своего брата, люблю…своего друга, а родителей? Наверное, нет, потому что к ним я не чувствую того же.