Марфа окаянная

«Положение женщин весьма плачевное. Они не верят в честь ни одной женщины, если она не живёт взаперти дома и не находится под такой охраной, что никуда не выходит. Я хочу сказать, что они не признают женщину целомудренной в том случае, если она даёт на себя смотреть посторонним или иностранцам. Заключённые же дома, они только прядут и сучат нитки, не имея совершенно никакого права или дела в хозяйстве. Все домашние работы делаются руками рабов. Всем, что задушено руками женщин, будь то курица или другое какое животное, они гнушаются как нечистым. У тех же, кто победнее, жёны исполняют домашние работы и стряпают. Но если они хотят зарезать курицу, а мужья их и рабы случайно отсутствуют, то они стоят пред дверями, держа курицу или другое животное и нож, и усердно просят проходящих мужчин, чтобы те умертвили животное.

Весьма редко допускают женщин в храмы, ещё реже на беседы с друзьями, и то в том только случае, если эти друзья — совершенные старики и свободны от всякого подозрения. Однако в определённые праздничные дни они разрешают жёнам и дочерям сходиться вместе для развлечения на привольных лугах; здесь, сидя на некоем колесе, наподобие колеса Фортуны, они движутся попеременно вверх и вниз; или иначе: привязывают верёвку, повиснув и сидя на которой они при толчке качаются и движутся туда и сюда; или, наконец, они забавляются некими известными песнями, хлопая при этом в ладоши; плясок же они совершенно не устраивают».

Сигизмунд Герберштейн.

Записки о московитских делах

овгородское посольство по возвращении было встречено сдержанно. Условия мирного договора были тягостны вечевой вольнице, всякому горожанину думалось, что послы подкачали, не слукавили, где возможно, и где надо не подмазали. Однако замирие с Москвой было так необходимо измученному городу, что весть об отходе великого князя обратно на Москву обрадовала всех.

Великий Новгород медленно приходил в себя, стараясь не думать о перенесённом позоре. Вокруг города застучали топоры, подымались новые посады и монастыри заместо пожжённых. Селяне потянулись по родным местам в надежде поднять запущенную за лето и истощённую засухой землю. Стали покидать город и беженцы. Вновь начали причаливать к волховским пристаням учаны с товарами, прежде всего с солью и хлебом. Они прибывали поодиночке, непременно под охраной, однако отчаянные купцы всё равно подвергались немалому риску, ибо ратное время, породившее бесконечные опасности на дорогах, ещё до конца не улеглось.