Маргарита едет к морю

– Хаосом в Крыму часто называют нагромождение камней. Есть хаосы, сделанные специально, искусственно, например в Алупкинском дворце[19]. А наш хаос по-другому на свет появился. То место, где вы его видели, и есть легендарная гора Шампанка, етишкин кит. Еще то место называют скалами Каменоломенного оврага, Шампанами или Советской балкой. На экскурсию туда ходить не рекомендую. Года не проходит, чтобы кто-нибудь там не сгинул. Или подростки, или эти, как их, етишкин кит, – «металлисты» – собиратели металла. Недаром там запретная зона. Но охраняют не всю гору, пролезть-то, конечно, можно – почва подвижная, то и дело происходят обрушения, новые проходы под землю появляются.

Внутри Шампан сплошь катакомбы, целый город наверное, лабиринты в несколько уровней. Точной карты нет, по крайней мере, я ее никогда не видел. Вся информация по этой местности всегда была засекречена. Раньше там добывали строительный камень, из него не только Севастополь построен, но и мечети турецкие, лучшие кварталы Неаполя, Рима, Афин, Константинополя. Да только теперь эти катакомбы называются «месторождением смерти». И мне иногда кажется, – он посмотрел на язычок пламени в коптилке, – что именно там война и затаилась. Корявая, уродливая, ржавая, но оттого еще более опасная. Удивительно, что находятся смельчаки, которые туда сунуться не боятся. Гиблое, нехорошее место.

– А поподробнее можно? – встревожился Александр Васильевич.

– Отчего ж нельзя, коль слушатели есть, – смерил его взглядом капитан Карпо. – Как я уже говорил, в горе – длиннющие штольни. Еще в девятнадцатом веке их начали использовать как подвалы для хранения вина. Условия уж больно подходящие, и на строительство специально тратиться не надо: температура под землей постоянная, влажность в норме. Все, что нужно для получения качественного продукта. Перед Отечественной войной молодое, недозревшее шампанское в штольнях Шампан хранил уже завод «Массандра». Когда же немец на нас попер, етишкин кит, и бомбардировки должны были начаться, вспомнили, что не только вино, но и боеприпасы здесь хранить можно. В штольни горы свезли весь боезапас Черноморского флота. Да что там – целый город ушел под землю зимой сорок первого года. Арсенал, два завода, госпиталь аж на две тысячи душ, кинотеатры, аптеки, школы, мастерские разные, базы и склады. Там делали минометы, мины, шили обмундирование, обувь, хлеб пекли.

Маргарита, вспомнив свое дневное приключение, попыталась представить, как выглядели тогда штольни, укрывшие целый город.

– Там кое-где, – будто услышав ее мысли, продолжил капитан Карпо («И он, что ли?» – опять мелькнуло у девочки), – потолки до двадцати метров доходили. И люди жили целыми коммунами-общежитиями. Я мальчишкой раз пытался там полазить, уже сильно после войны, после взрыва, да очень мне место не понравилось… – Даже при свете коптилки все заметили, как по лицу хозяина пробежала тень. – Мы там патроны собирали, гранаты ручные без запала, идиоты. Севастопольские пацаны в моем детстве всегда хорошо вооружены были. У меня вот и пулемет, етишкин кит, имелся. Помню, собирались с друзьями на пионерскую игру «Зарница». Устраивали раньше, Маргарита, такие военизированные игры в школах и между школами. Так мы решили во всей красе прийти, с вечера свои трофеи начистили, патроны в патронташи снарядили. Гордые такие, на линейку заваливаемся, оружием бряцаем… В общем, нас сразу в ближайшее отделение милиции и сдали. А по домам обыски провели с целью изъятия незаконного боезапаса.

Маргарита даже немножко позавидовала такому боевому детству, хотя слабости к оружию не питала. И еще, попутно, попыталась представить, как все же выглядел так часто поминаемый капитаном «етишкин кит».

– Севастополь очень сильно бомбили, а Шампаны – надежное природное бомбоубежище, – продолжал Карпо свой рассказ. – Многие прямо там и жили: отгораживали себе в пещерах загончики одеялами или фанерой, тумбочки ставили, столы, кровати. Детские сады и школы работали. Даже корова Звездочка в одной из пещерных ниш жила. Вообще, рассказывали, что в первые дни обороны красиво и чисто выглядело все, особенно госпиталь. Постели, накрытые белоснежными простынями, стояли в огромном зале с высоченными потолками. Яркий электрический свет, на стенах висели картины, плакаты и чистота идеальная, конечно…

Это потом уже и с вентиляцией проблемы начались, и с водой, когда водокачку разбомбили. Но в штольнях остаток продукции винзавода прятали, тысячи бутылок молодого невыдержанного вина, етишкин кит. Очень оно пригодилось, когда пошло наступление на Севастополь, и фашисты пристрелялись к тропинкам, ведущим от горы к источникам с пресной водой…

– Хорошо, – мечтательно протянул Че.

– Уж конечно, – улыбнулась Корица.

– Это как посмотреть, – рассудительно заметил Карпо, – потом ведь и бриться на шампанском пришлось, и кашу манную для детей на нем варить. Даже воду, которую все трудней приходилось добывать, шампанским разводили.

– Но простите, – вмешался Александр Васильевич, – а почему теперь это место называют «катакомбы смерти»?