Марьяжник

– Господин Цуревич информировал меня о том, что вы успешно выполнили для нас два крупных заказа, – князь как бы невзначай проглотил слово «нас». – Успешно и в первую очередь чисто. Ни у кого не вызвали подозрений ни падение с лошади графа Щадилова, ни самоубийство уважаемого Харитона Даниловича Доронина. Похвально, господин Звонарев, похвально. Я ценю профессионализм в любом его проявлении. Однако… Я, кажется, отвлекся, – он прочистил горло. – Дело, собственно, заключается в следующем. Во-первых, насколько мне известно, господин Цуревич все это время использовал вас втемную. Проверял, так сказать. А теперь… Теперь пришло время раскрыть перед вами все карты, господин Звонарев. И это, как вы сами понимаете, означает, что пути обратно для вас не будет.

Звонарев удивленно вскинул левую бровь, но ничего не сказал. Князь тоже предпочел не заострять излишнего внимания на последней вырвавшейся у него фразе. Он живо продолжил:

– Против императора назревает заговор. Заговор против помазанника божьего! Вы меня понимаете, господин Звонарев? Думаю, понимаете. Должны понимать. Равно как и должны понимать, что мы не имеем права оставаться в стороне, коль скоро речь идет о таком заговоре, – князь выдержал очередную небольшую паузу. – Щадилов и Доронин были в числе заговорщиков. Но они не представляли из себя основную силу. Следовательно, для вас, господин Звонарев, их устранение было не более чем разминкой. – Губы великого князя тронула неприятная ухмылочка. – Разминкой перед серьезной работой… То есть я хочу донести до вас, что мы планируем остановить заговорщиков путем устранения главных зачинщиков. Вернее, зачинщика. Вдохновителя, так сказать…

На лице гостя отобразилось лишь ничем не прикрытое выражение скуки. Князь не мог этого не заметить.

– В чем дело, господин Звонарев? – нахмурился он.

– Ни в чем. Просто у меня, знаете ли, зародился интересный вопрос. Сразу, пока вы не продолжили излагать и не дошли до главного. До имени предполагаемой жертвы.

– Что за вопрос?

– Если охранке известно о заговоре, известны имена зачинщиков и вдохновителей, почему не осуществить арест заговорщиков? Мне кажется, это было бы гораздо проще и эффективнее, нежели прибегать к моим услугам.

– Я в этом не уверен, – не без раздражения в голосе отозвался великий князь. – Вдохновитель, о котором идет речь, крупная политическая фигура, и его арест…

– Гораздо более крупная, чем вы? – саркастически ввернул Звонарев.

Замечание не понравилось князю, но он мужественно сдержался.

– Я бы сказал, более популярная, – сквозь зубы процедил он и тут же поспешил добавить: – В определенных кругах. Речь идет о генерале Корниевиче.

По лицу Звонарева пробежала едва заметная тень.

* * *

Когда-то его звали Андрей. Он редко вспоминал об этом, как и вообще обо всем том, что осталось в прошлой, казалось бы, уже совершенно нереальной жизни. Разве что во сне. Или в какие-то определенные мгновения жизни, когда кто-нибудь невольно бросал знакомую фразу или произносил знакомую фамилию…

Фамилия Корниевича, например, была ему отлично знакома. И вовсе не потому, что имя бравого генерала и национального героя было у всех на устах. Он знал его раньше, когда Кирилл Александрович, не будучи генералом, принял самое деятельное участие в его судьбе. Откровенно говоря, он был обязан Корниевичу жизнью…

А началось все со смерти отца Андрея, когда самому парнишке было пятнадцать. Хотя сказать, что это была просто смерть – явное преуменьшение. Это было убийство. Жестокое, обдуманное, хладнокровное убийство. Но сейчас он вспоминал об этом без малейшего содрогания. Отец сам напросился на пулю! Вернее, на шесть пуль, выпущенных кряду из «нагана». А что ему еще оставалось делать? Стоять и смотреть, как отец одаривает своими ласками соседскую семнадцатилетнюю Аришу, на которую Андрей и сам поглядывал с замиранием сердца. Да что там поглядывал? Андрей любил ее. Определенно любил. И выбери отец кого-нибудь другого в качестве объекта своих домогательств, он, может быть, и стерпел бы, но Ариша… И случилось то, что случилось. К тому же отец откровенно подначивал его.

– Чего ты встал, щенок? Чего ты сверкаешь глазенками? Или закрой дверь с той стороны и не смей нам мешать больше, или прояви себя как мужчина! Что? Ты способен на это? – Голос отца еще долгие годы преследовал его в ночных кошмарах. – Она ведь тебе нравится? А, щенок? Нравится! Такая не может не нравиться! Но кому-то все, а кому-то ничего. Понял? А теперь пошел вон, щенок!

Отец никогда не называл его иначе как щенок. Так уж повелось с раннего детства. Ровно столько, сколько Андрей себя помнил. То ли отец мстил ему за смерть матери, скончавшейся при родах, то ли…

Так или иначе, Ариша стала последней каплей. Он повел себя как мужчина. Опрометью бросился в соседнюю комнату, вскрыл ящик отцовского стола, достал «наган», вернулся и всадил в родителя шесть пуль кряду. Все в спину. Ариша закричала.

– Заткнись!

Он направил ствол на нее и выстрелил. Но патронов в обойме больше не осталось. Ей повезло…