Мария Каллас

Оперу "Риголетто" сам Верди называл "длинной чередой дуэтов", и в лице Гобби Каллас нашла для себя гораздо более подходящего партнера, нежели ди Стефано. Необходимо оговориться, что мне Гобби кажется переоцененным певцом, точнее говоря, переоцененным вокалистом. Однако он был столь грандиозным актером, что просто нелепо обсуждать, какие именно трудности доставляли ему, к примеру, фразы, расположенные в верхнем регистре в партии Риголетто, хоть их было немало. Трудно представить себе, чтобы другой певец был так же выразителен в сцене с придворными перед обвинением, хотя саму по себе арию лучше слушать в исполнении де Луки, Уоррена или Меррилла. Одним словом, он был выдающимся исполнителем роли Риголетто, но не лучшим из тех, кто ее пел. Каллас сочетала в себе и то, и другое: ее Джильда была одной из лучших и драматической, и с вокальной точки зрения. Ария "Саrо nоmе , в ритмическом отношении разработанная лучше, чем у како бы то ни было другой певицы, очень выигрывает благодаря отказу от верхней ноты в конце: Каллас заканчивает арию затихающей трелью. Нужно хоть раз услышать драматические ансамблиевые сцены финального акта, чтобы увидеть в образе Джильды нечто большее, нежели "инженю", каковой ее принято считать.

Первой значительной записью 1956 года стал "Трубадур" Верди; в качестве дирижера выступил Герберт фон Караян, а партнерами Каллас были ди Стефано, Федора Барбьери и Роландо Панераи, с которыми она пела почти во всех великих постановках "Ла Скала" тех лет. Они участвовали и в записи "Богемы" Пуччини, которую обычно не упоминают в числе лучших трактовок этой оперы, принадлежащих Артуро Тосканини, сэру Томасу Бичему, Герберту фон Караяну и Туллио Серафину. Однако акустическая память не слишком надежна и может подвести. Конечно, Каллас не назовешь самой трогательной Мими, зато в ее исполнении эта героиня превращается в "роковую женшину", сродни Виолетте.

Ее трактовка образа, как никакая другая, объясняет мотивы поступка Мими, бросившей Рудольфа: она просто не могла дольше терпеть его подозрительной ревности. Нет другой записи, столь богатой оттенками вокально-драматической игры. Да и певческий ансамбль вполне под стать Каллас: Джузеппе ди Стефано хоть и не обладает изяществом линии и свободой фразировки, присущими Юсси Бьёрлингу, зато создает более разнообразный, живой, обаятельный образ и почти достигает уровня великолепного Карло Бергонци и бесконечно тонкого актера Николая Гедды. Высочайший уровень мастерства обнаруживает и Роландо Панераи, тогда как Анна Моффо (Мюзетта) поет бесцветно и ритмически вяло.

Сразу по завершении записи "Богемы", 4 сентября 1956 года началась запись вердиевского "Бала-маскарада" под управлением того же Антонино Вотто, и если в ней есть какие-то недостатки, то разве что чрезмерно сдержанная дирижерская манера. Зато "живая" запись спектакля "Ла Скала" от 7 декабря 1957 года, в котором были заняты те же певцы, за исключением Гобби партия которого перешла к Бастьянини, в сравнении со студийной записью просто брызжет вулканической энергией (на сей раз дирижировал Джанандреа Гавадзени). Студийная запись под управлением Вотто обязана своим значением Амелии Марии Каллас: эта роль как нельзя более соответствовала природе драматического таланта певицы. Верхнее до в конце кульминационной фразы большой арии звучит неуверенно, но кто забудет интонацию, с которой она заканчивает арию: "О Signor, m'aita". Этот монолог принадлежит к числу величайших драматических находок Верди: его нужно не только петь, но и играть Начальное allegro agitato в исполнении Каллас становится признаком нервозного страха и напряжения; самые низкие фраз окрашиваются в глухие полутона ("t'annienta"), фразы "е m'affisa" и "terribile sta" - в блеклые, а постепенно набирающие силу заключительные фразы (начиная с "miserere") выпеваются на одном дыхании. Наиболее красноречиво и убедительно она поет в дуэте с Риккардо: такие фразы, как "Ah! deh soccorri", "Ma to nobile me difendi dal mio cor" или выдохнутое после долгой страшной паузы "Ebben, si t'amo", навсегда остаются в памяти как мгновения выстраданного счастья.

Менее удачно калласовское исполнение "Morro', ma prima in grazia": дело в том, что эта ария, как и "нильская" ария из "Аиды", слишком одномерна, слишком отчетливо лирична. Зато перепалка с Ренато, которого поет Тито Гобби, драматически не менее убедительна, чем дуэт из "Аиды". Джузеппе ди Стефано (Риккардо) поет с обычным огнем - и с обычными небрежностями и слишком открытыми верхними нотами. Гобби в очередной раз подтверждает свое право называться великолепным актером и образцовым партнером в дуэтах, но не лучшим исполнителем Верди.

Завоеванные триумфы