Мария Каллас

Этот экскурс в историю пения может быть продолжен. Возникновение стиля экспрессионизма, поставившего во главу угла принцип реализма и непосредственности изображения, можно связать с развитием нового направления в композиторской мысли времен Тосканини - веристской школы. Таких, в общем-то, непохожих композиторов, как Понкьелли, Пуччини, Масканьи, Леоккавалло, Дзандонаи и Чилеа, объединяло одно - отказ от приемов классического пения. На самом деле и в их операх можно найти украшения, правда, как правило, в виде простых мелизм и форшлагов, а не развернутых фиоритур или продолжительных трелей. В тех произведениях» где речь идет» как в "Паяцах", о "чудовищной правде" реальной жизни или о невротических душевных состояниях, язык бельканто был неуместен и его заменили натуралистические выразительные средства. Симптоматично рождения aria d'urlo - "арии с криком". За считанные десятилетия, где-то между 1890 и 1910 годами, эстетика пения полностью изменилась: из регламентированного искусства с набором строго определенных приемов оно превратилось в натуралистический язык аффекта. Эта трансформация имела место и в драматургии: например, персонажи пьес Гауптмана в моменты сильнейших переживаний «частую утрачивают способность говорить и прибегают к языку звуков и жестов. Подобные приемы навсегда остались чуждыми примадоннам конца XIX века - Аделине Патти, Марчелле Зембрих, Нелли Мельба, Наконец, в первой декаде нового столетия примадонна утратила центральное положение в иерархии оперы. Новой звездой сцены с легкой руки Карузо стал тенор; после 1904 года слава неаполитанца затмила славу любой из тогдашних сопрано.

Причина этого кроется не только в сугубо музыкальной сфере. Родившийся в 1873 году Карузо первым воспользовался услугами нового посредника, чтобы завоевать сердца слушателей; этим посредником была грампластинка. Его глухо окрашенный тенор идеально вписывался в допустимый спектр частотности записи и воспроизводился граммофоном лучше, чем высокочастотные женские голоса, звучание которых делалось плоским и однотонным; кроме того, он, в отличие от коллег, совершил невиданный по эстетическому нахальству шаг и поставил свою технику бельканто на службу веристской музыке. Не утратив с годами гибкости голоса, с 1906 года Карузо тем не менее почти всегда пел только полным голосом — меццо-форте и форте. Тот факт, что его замечательные ранние записи в течение долгого времени ценили лишь знатоки, да и те многие из них недооценивали, связан не только с плохим качеством записи и музыкального сопровождения; дело, скорее, в том, что из перспективы более поздних записей они выглядели анахронизмом, так как хранили отчетливые признаки бельканто - растягивание нот, свободное рубато, обилие музыкальных украшений. Характерный пример: Вольф Розенберг, автор книги "Кризис певческого искусства", сравнил карузовские записи арии "Una tuttiva lagrima" 1904 и 1911 годов и пришел к выводу, что первая манерна, искусственна и стилистически устарела, - тем самым Розенберг поставил драматическую экспрессию в пении выше виртуозного мастерства.

Безосновательной эту точку зрения не назовешь; больше того, она соответствует нашему сегодняшнему вкусу. Вот только кризис певческого искусства, в причинах которого Розенберг так и не разобрался, в существенной степени объясняется спадом вокального мастерства и переходом к исповедуемому Карузо экспрессионистскому пению (*Это быстрее всего распознал Уильям Джеймс Хсндерсон. После того, как Титта Руффо дебютировал в "Мет" 19 ноября 1912 года и произвел фурор своим мощным звуком, критик написал полемическую статью под названием "Громко петь - быстро богатеть". Он сетовал на то, что формирование мощного звука подводит черту под золотом эрой вокального искусства - девяностыми голами XIX века.). В какой-то мере символична одна из знаменитейших и лучших записей неаполитанца - плач "Recitar" из "Паяцев" Леонкавалло. Жалобную арию Карузо начиняет душераздирающими всхлипами, производящими впечатление искренности и спонтанности, а фразу "bah, si' tu forse un uom" сопровождает горьким смешком, включенным Леонкавалло в партитуру. Кульминационный возглас "sul tuo amore infranto" он, вжившись в роль, пропевает на одном дыхании, бесконечно растягивая последнее слово; интонирование слова "сердце" неповторимо и трогает.