Мария Каллас

Триумфальным успехом этой постановки открылся сезон, в котором Мария Каллас заявила о своем праве на звание первой среди итальянских сопрано. В январе 1950 года она пела Норму в венецианском "Ла Фениче", под руководством Антонино Вотто; в феврале в Большом театре Брешии - Аиду, дирижировал Альберто Эреде; сразу после этого - Изольду и Норму в Риме, все с тем же Серафином. О втором представлении "Нормы" в Риме, состоявшемся 26 февраля, тенор Джакомо Лаури-Вольпи, один из авторитетнейших аналитиков пения, впоследствии неоднократно певший с Каллас, писал в своей книге "Открытым взглядом ": "Норма божественна. Эта роль потрясла меня до глубины души. Всем тем, кого так удивляло, что эту партию когда-то исполняла Малибран, надо бы послушать Марию Каллас, чтобы понять, как прав был Беллини, когда доверил партию сильному голосу. Голос, стиль, манера держать себя, дар концентрации и подлинное живое пульсирование чувства — все это достигло высшего выражения в этой певице... В последнем акте скорбный голос Нормы необычайно тронул меня, я испытал чистейшее счастье от искусства".

День 2 апреля 1950 года мог бы стать кульминацией сезона — и даже больше: подлинным прорывом. Миланский "Ла Скала" попросил Марию Каллас заменить заболевшую Ренату Тебальди в трех спектаклях. И певица, и ее муж ожидали, что Каллас предложат контракт, но успех ее был весьма умеренным, и Антонио Гирингелли молчал. Возможно, Каллас просто досталась не лучшая ее роль - Аида. Генри Виснески цитирует рецензию Корьере Ломбардо", где говорится, что она форсировала высокие ноты.

Мексиканские триумфы

Если эмоция не выражается через звук, опирающийся на дыхание, то голос старается.

Джованни

Баттиста Ламперти

После спектаклей в "Ла Скала" она еще дважды спела Аиду в Неаполе под руководством Серафина и уехала на свои первые гастроли в Мексику. В контракте значилось пять постановок -"Норма", "Аида", "Тоска", "Трубадур" и "Травиата". Директору Национальной оперы Мехико Антонио Kapaца-Кампосу ее порекомендовал Чезаре Сьепи, сказавший: "Есть такое сопрано - Мария Менегини-Каллас. Она пела Норму, Брунгильду, Турандот и Эльвиру в "Пуританах"; у нее невероятный диапазон; она поднимается вплоть до ми бемоль третьей октавы, и каждая нота столь бесподобно драматически окрашена, что приводит слушателей в неистовство".

Мария Каллас, летевшая в Мехико через Нью-Йорк и привезшая с собой свою мать, сразу же по прибытии отказалась петь в "Травиате". Она еще не знала партии и не видела контракта.

Услышав Каллас на первой фортепьянной репетиции с дирижером Гвидо Пикко и ее дуэт "Mira, о Norma" с Джульеттой Симионато в партии Адальджизы, ассистент директора Карлос Диас Дю-Пон сразу же позвонил Караца-Кампосу и прокричат: "Идите сейчас же сюда! Каллас — лучшее драматическое колоратурное сопрано, которое я слышал за всю свою жизнь". Оговоримся, что Дю-Пон слышал Норму не только Розы Понсель в "Метрополитен Опера", но и Аранджи-Ломбарди. Караца-Кампос не заставил себя ждать: он принес с собой партитуру "Пуритан" и попросил Каллас спеть арии из этой партитуры, чтобы услышать ее верхнее ми бемоль. Ответ Марии гласил. "Господин Караца-Кампос, если вы хотите слышать мое ми бемоль, то вам придется подписать со мной годовой контракт на "Пуритан"".

23 мая она дебютировала в роли Нормы во Дворце изяшных искусств. Джульетта Симионато впервые пела Адальджизу, Курт Баум - Поллиона, а Никола Москона - Оровезо. Обе певицы слегка приболели, и "Casta diva" Каллас не покорила слушателей. В первом антракте Каллас сказала ассистенту директор Дю-Пону: "Карлос, меня не удивляет прохладная реакция пулики: мой голос не может понравиться сразу, к нему надо сначала привыкнуть". Дю-Пон объяснил ей, что южноамериканская публика ждет прежде всего эффектных высоких нот. В конце второго акта "Каллас блестяще спела верхнее ре бемоль и была награждена овацией" (поскольку спектакли записывались, можно установить, что в финале второго акта Каллас взяла верхнее ре). Во втором спектакле она, по выражению Дю-Пона, "пела, как ангел". Один из критиков писал в "Эксцельсиоре", что вышел со спектакля счастливым и в то же время печальным -печальным потому, что знал, "что никогда больше не услышит подобной Нормы".

Часто утверждают, что в Мехико Мария Каллас пела с полной отдачей. Об этом свидетельствует запись "Аиды" от 30 мая 1950 года, где Каллас в конце второго акта взяла легендарное ми бемоль. Если бы не эта запись, рассказы о спектакле наверняка были бы отнесены к разряду легенд.