Мария Каллас. Дневники. Письма

Сейчас я чувствую себя хорошо и снова набрала вес, который потеряла. Я была слишком худой. Теперь мне приходится снова сидеть на диете, чтобы сбросить несколько нежелательных килограммов. Мы с тобой всегда должны за что-то бороться, правда? Но я обожаю получать от тебя весточки, особенно когда у тебя все хорошо, ведь ты мой лучший друг, и я хочу, чтобы у тебя все было хорошо, дорогой Лео. Я скоро напишу тебе подробнее о моей жизни (никаких сердечных дел, любви, так спокойнее!!!) Поцелуй от меня Грея. Я целую тебя со всей моей любовью. Привет всем нашим общим друзьям. Оставайся на связи.

Я люблю тебя.

Мария.

Альберте Мазьелло – по-итальянски

Париж, 15/1/75

Дорогая Альберта,

я получила твое милое письмо и прочла его с такой радостью. Я так давно не получала от тебя весточки, что думала, будто ты меня уже не помнишь. Я много работала, особенно в Японии, хотя у меня снова был приступ грыжи.

В Америке (во время турне 1974 г.) была такая неразбериха, и я была неспокойна[375], так что предстала не в лучшем виде. Бостон был лучшим. Теперь я не знаю, что буду делать. Знаю, что спою «Тоску» в Японии в ноябре & декабре этого года.

А ты как поживаешь? Напиши мне, если захочется.

Я только что получила телеграмму от Бинга, он просит меня спеть под фортепьяно в память Такера[376] и благотворительный вечер для Метрополитена.

С удовольствием для Такера, но почему для Метрополитен? Что он сделал для меня, Метрополитен? Как ты думаешь?

Жду от тебя новостей скоро, целую тебя крепко.

Твоя Мария.

Д-Ру Луису Пэришу[377] – по-английски

Париж, 23/1/75

Дорогой Луис,

мне очень жаль, что я долго не отвечала на ваше письмо, но, как обычно, я была очень занята, на сей раз зубными проблемами. Абсцесс на зубе, в результате неделю просидела дома, опухшая сверх всякой меры и с болью слишком сильной, чтобы мыслить ясно. Теперь все хорошо.

В последний раз, вернее, два последних раза, когда я ходила на дежурную проверку к офтальмологу, результаты были прекрасные. Представьте, 17 и 18, у меня глаза юной девушки!

На днях надо пойти снова. Я поговорю с врачом об этом новом лечении. Посмотрим, что он скажет.

Мое последнее турне было фантастическим от начала до конца. Я хочу сказать, что все хорошо прошло, хорошо с Пиппо. Он тоже очень хорошо пел. Не было никого вокруг нас, так что никаких пересудов и прочих нелепостей, которые даже у Марио[378], при всем его расположении, иногда вырывались в прошлом году. (Не повторяйте ему это, пожалуйста.) Очень сложно близко общаться с артистами, чтобы это обошлось без последствий, к сожалению.

У меня снова разыгралась моя старая желудочная грыжа. Так что все мое турне было пыткой – слабость и ужасные боли. Я страшно похудела и, хоть мне и нравится быть худой, испугалась, увидев себя такой тощей и бледной. Ведь вдобавок, очевидно, окаянная грыжа дала внутреннее кровотечение.

Я очень хорошо закончила турне, но, приехав в Париж, просто рухнула, и я не шучу. Меня не могли добудиться (а я не принимала таблеток). Я не принимаю их больше, потому что их теперь нет в продаже, а по возвращении из такого долгого путешествия вряд ли нужны пилюли, чтобы спать. Наоборот, нужно что-нибудь, чтобы бодрствовать, так хочется спать из-за разницы во времени.

Но еще покидая Токио, я сильно застудила голову, и со мной случилась неприятность. Как говорят, из-за простуды воспалилось мое внутреннее ухо. Я не могла стоять прямо, сидеть прямо, я потеряла все рефлексы и ничего не видела около 12 часов. Я до сих пор с ужасом об этом вспоминаю.

Теперь я здорова, я никогда не чувствовала себя так хорошо. Мой врач здесь вызвал невролога, д-ра Лабе. Благодарение небу, ко мне вернулись все мои рефлексы за 2 или 3 дня, так что госпитализация не понадобилась. Он прописал мне лекарство под названием темпеста на день, половинку утром, половинку в полдень и одну таблетку вечером, во время еды. И за час (примерно) до сна одну таблетку нозинама и одну меринакса, и почти постоянно я сплю, как никогда за долгие годы.

Дневные таблетки позволяют мне оставаться спокойной, и к вечеру я не возбуждена, как раньше (перевозбуждена, как сказал врач, и он был прав). Я очень спокойна, голова ясная, и даже память улучшилась.

Мое решение вновь начать петь, дорогой Луис, пока очень сомнительно, вследствие того, что я пережила по возвращении.

Если бы не эта грыжа и ее последствия, может быть. Но стоит ли? Я уже никогда не буду той, кем была! Положа руку на сердце, зачем себя мучить? Да, я говорила, я не хочу плесневеть. Но я могу занять себя иначе, не рискуя своим здоровьем.

Сейчас во мне не осталось сопротивления. И я слишком многого требую от моего пения, чтобы удовлетвориться даже этими неплохими результатами.