Читаем Мария Стюарт полностью

Я душу обнажила всю до дна.

М е л ь в и л ь

Как? Ты таишь от Бога преступленье,

В котором ты людьми обвинена, —

Участье в заговоре Бабингтона?

За это поведут тебя на казнь,

А ты еще и вечной муки хочешь?

М а р и я

Я к вечности готова отойти,

И повторяю — я во всем призналась.

М е л ь в и л ь

Прибежища в увертках не ищи,

Спастись двусмысленностями не думай,

И если словом, делом не грешна,

Быть может, согрешила помышленьем?

М а р и я

Всех королей на помощь я звала

Меня избавить из моей неволи.

Но никогда и мысленно на жизнь

Моей соперницы не покушалась.

М е л ь в и л ь

Так, стало быть, твои секретари

Неправду показали?

М а р и я

Да, неправду.

М е л ь в и л ь

И, стало быть, в сознаньи правоты

Невинною восходишь ты на плаху?

М а р и я

Меня Господь сподобил искупить

Мой давний грех безвинной этой смертью.

М е л ь в и л ь (благословляя ее)

Иди ж и смертью искупи вину.

Я, властию мне данной, разрешаю

Теперь тебя от всех твоих грехов.

(Приобщает ее.)

Прими пречистое Христово тело.

Как веруешь, да сбудется тебе.

(Берет чашу, стоящую на столе,

освящает ее и подает Марии.

То колеблется принять ее

и отстраняет рукой.)

Прими же истинную кровь Христову,

Которую он пролил за тебя.

Тебя не как мирян я причащаю,

Но как священников и королей.

Тебе дарует папа это право.

Теперь ты с Господом своим в одно

Таинственно слита в земной природе.

Так точно ты и в царствие его,

Где нет болезней, слез и воздыханья,

Преображенным ангелом войдешь

И с Божеством навек соединишься.

(Ставит чашу на стол.)

Слышен шум. Мельвиль покрывает голову и подходит к двери. Мария, в безмолвной молитве, остается на коленях.

М е л ь в и л ь (вернувшись)

Достаточно ли ты уже крепка,

Чтоб выдержать без горечи и гнева

Еще одну тяжелую борьбу?

М а р и я

Я больше не боюсь страстей возврата.

Я Господу их посвятила все.

М е л ь в и л ь

Тогда готовься встретить лорда Берли

И Лестера. Они идут сюда.

<p>Явление восьмое</p>

Те же. Берли, Лестер и Паулет. Лестер становится в отдалении, не поднимая глаз.

Берли, наблюдая за ним, становится между ним и королевой.

Б е р л и

Миледи, я явился получить

От вас последние распоряженья.

М а р и я

Благодарю.

Б е р л и

Я получил приказ

Вам не отказывать ни в чем законном.

М а р и я

В моей духовной выражено все.

Я отдала ее Паулету в руки.

Прошу мои желанья соблюсти.

П а у л е т

Мы все исполним.

М а р и я

Также без препятствий

В Шотландию иль Францию, куда

Захочется им, слуг моих отправьте.

Б е р л и

Они уедут.

М а р и я

Так как схоронить

Меня нельзя на кладбище, позвольте,

Чтоб сердце извлеченное мое

Отвез во Францию слуга мой верный.

Оно всегда там было.

Б е р л и

Хорошо.

Еще чего-нибудь вам не угодно?

М а р и я

Британской королеве мой поклон.

Скажите, смерть свою я ей прощаю,

О резкости вчерашних слов скорблю.

Дай Бог ей долго царствовать счастливо.

Б е р л и

Вы к лучшим мыслям так и не пришли,

И оттолкнете пасторову помощь?

М а р и я

Я с Господом моим примирена.

Сэр Паулет, не поминайте лихом.

Помимо воли стала я виной

Великой вашей старческой утраты.

Не думайте превратно обо мне.

П а у л е т (подает ей руку)

Бог с вами! Никогда. Идите с миром.

<p>Явление девятое</p>

Те же. Анна Кеннеди и остальные камеристки врываются с выражением ужаса. За ними следует шериф с белым жезлом в руке. В глубине, сквозь открытую дверь, видны вооруженные.

М а р и я

Что, Анна? Верно, мне пора идти?

Пора на казнь идти? Пора прощаться?

Вон и судья с жезлом. Иду. Иду.

Прощайте все.

Женщины в безутешном горе обнимают ее.

(Мельвилю.)

Прошу вас, Мельвиль, Анна,

Свесть под руки меня в последний раз.

Позвольте им пойти со мною, Берли.

Б е р л и

На это у меня приказа нет.

М а р и я

Вы мне откажете в ничтожной просьбе?

Не может быть, чтобы моя сестра,

Стыдливости моей не чтя, желала,

Чтобы мужские руки палачей

Меня раздели в страшную минуту.

Б е р л и

Не место для служанок эшафот.

Подымутся их крики и рыданья.

М а р и я

Кормилица моя не закричит.

За выдержку души ее ручаюсь.

Не разлучайте с ней меня, милорд.

Пусть будут в смерти мне опорой руки,

Которые и в жизнь меня внесли.

П а у л е т (к Берли)

Уважьте эту просьбу.

Б е р л и

Я согласен.

М а р и я

Вот, кажется, и все.

(Берет и целует распятие.)

Спаситель мой!

Ты, на кресте свои простерший руки,

Мой дух, в них предающийся, прими.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Афганистан. Честь имею!
Афганистан. Честь имею!

Новая книга доктора технических и кандидата военных наук полковника С.В.Баленко посвящена судьбам легендарных воинов — героев спецназа ГРУ.Одной из важных вех в истории спецназа ГРУ стала Афганская война, которая унесла жизни многих тысяч советских солдат. Отряды спецназовцев самоотверженно действовали в тылу врага, осуществляли разведку, в случае необходимости уничтожали командные пункты, ракетные установки, нарушали связь и энергоснабжение, разрушали транспортные коммуникации противника — выполняли самые сложные и опасные задания советского командования. Вначале это были отдельные отряды, а ближе к концу войны их объединили в две бригады, которые для конспирации назывались отдельными мотострелковыми батальонами.В этой книге рассказано о героях‑спецназовцах, которым не суждено было живыми вернуться на Родину. Но на ее страницах они предстают перед нами как живые. Мы можем всмотреться в их лица, прочесть письма, которые они писали родным, узнать о беспримерных подвигах, которые они совершили во имя своего воинского долга перед Родиной…

Сергей Викторович Баленко

Биографии и Мемуары
Достоевский
Достоевский

"Достоевский таков, какова Россия, со всей ее тьмой и светом. И он - самый большой вклад России в духовную жизнь всего мира". Это слова Н.Бердяева, но с ними согласны и другие исследователи творчества великого писателя, открывшего в душе человека такие бездны добра и зла, каких не могла представить себе вся предшествующая мировая литература. В великих произведениях Достоевского в полной мере отражается его судьба - таинственная смерть отца, годы бедности и духовных исканий, каторга и солдатчина за участие в революционном кружке, трудное восхождение к славе, сделавшей его - как при жизни, так и посмертно - объектом, как восторженных похвал, так и ожесточенных нападок. Подробности жизни писателя, вплоть до самых неизвестных и "неудобных", в полной мере отражены в его новой биографии, принадлежащей перу Людмилы Сараскиной - известного историка литературы, автора пятнадцати книг, посвященных Достоевскому и его современникам.

Альфред Адлер , Леонид Петрович Гроссман , Людмила Ивановна Сараскина , Юлий Исаевич Айхенвальд , Юрий Иванович Селезнёв , Юрий Михайлович Агеев

Биографии и Мемуары / Критика / Литературоведение / Психология и психотерапия / Проза / Документальное