Марина

Михаил показал моему опекуну подборку документов, которые свидетельствовали о его криминальной деятельности в Вене, Варшаве и Барселоне. Этих бумаг хватило бы, чтобы упрятать его за решетку на пятнадцать-двадцать лет. К ним прилагался чек на внушительную сумму, которой было достаточно, чтобы Сергей рассчитался с кредиторами и безбедно существовал до конца дней своих. Предложение заключалось вот в чем: если они с Татьяной в течение сорока восьми часов навсегда покидали Барселону и обязались никогда не вступать со мной в контакт, Михаил отдавал им досье и чек. Если же они отказывались от сотрудничества, папка отправлялась прямиком к прокурору, а деньги использовались, чтобы смазать шестеренки машины правосудия.

Сергей был вне себя от ярости. Он вопил, что никогда меня не отпустит, и я смогу зажить своей жизнью только через его труп. Михаил с улыбкой на губах распрощался с ним.

В тот вечер Татьяна и Сергей посетили некоего человека, который предлагал услуги наемного убийцы. Когда они от него вышли, по их карете кем-то были произведены выстрелы, едва не ставшие смертельными. Газеты публиковали самые разные версии, объясняющие нападение. На следующий день Сергей принял предложение Михаила и покинул город вместе с сестрой, не попрощавшись…

Когда я узнала о случившемся, то напрямую спросила у Михаила, он ли организовал покушение. Я отчаянно желала, чтобы он сказал нет. Он пристально посмотрел на меня и спросил, почему я в нем сомневалась. У меня внутри все оборвалось. Карточный домик из счастья и надежд должен был вот-вот рухнуть. Я спросила его еще раз.

Михаил сказал нет. Он не был в этом замешан.

— Если бы покушение было моей инициативой, они оба были бы мертвы, — холодно сказал он.

Потом он нанял одного из лучших архитекторов города, чтобы построить особняк в парке Гуэля по его указаниям. Цена не имела значения.

Пока особняк строился, Михаил снял для нас целый этаж в Отеле Колумба на Плаза-Каталунья. Там мы временно поселились. Я с удивлением открыла для себя, что прислуги может быть столько, что имен и не упомнить. У Михаила же был только один помощник, Луис, его шофер.

Ко мне в покои приходили ювелиры из «Багес», а лучшие модистки снимали с меня мерки, чтобы сшить для меня гардероб императрицы. В лучших заведениях Барселоны на мое имя был открыт безлимитный кредит. Люди, которых я видела впервые, кланялись мне в вестибюле отеля и на улицах города. Мне присылали приглашения на самые роскошные балы во дворцы, обладателей которых я видела лишь на страницах газет. Мне едва исполнилось двадцать, и до этого момента я никогда не располагала деньгами. Это было как сон наяву. Постепенно я начала уставать от роскоши и мотовства. Когда я сказала об этом Михаилу, он ответил, что деньги не имеют ни малейшего значения до тех пор, пока они есть.

Мы проводили дни вместе, гуляя по городу, захаживая в казино Тибидабо, хотя я ни разу не видела Михаила за азартной игрой, бывали в Лицео… Вечером же мы возвращались в Отель Колумба и Михаил удалялся в свои комнаты.

Я стала замечать, что Михаил часто уходил ночью и возвращался лишь после рассвета. Он говорил, что отлучался по рабочим делам. Но по городу ползло все больше слухов. Мне начинало казаться, что я выхожу замуж за человека, которого знали все, кроме меня самой. Я слышала, как служанки переговаривались у меня за спиной, и видела, как на улицах меня с фальшивыми улыбочками изучали встречные. Очень скоро я стала пленницей собственных подозрений, мучимая одной мыслью: вся эта роскошь вокруг делала меня не более чем предметом обстановки. Еще одним капризом Михаила. Он мог купить что угодно: Королевский театр, Сергея, машины, побрякушки, дворцы. И меня. Каждый раз видя, как он уходит ночью, я терзалась немыслимыми муками, уверенная, что он проводит время в объятьях другой женщины.

Однажды ночью я решила пойти следом, чтобы покончить со всеми загадками.

Мы пришли к старому цеху «Вело Гранелл» возле рынка в Борне. Михаил был один. Мне пришлось забраться в здание через маленькое окошко в переулке. Оказавшись там, я словно попала в страшный сон: вокруг меня были сотни рук, ног, кистей, ступней, стеклянных глаз… сменных частей тела для обездоленных, несчастных людей. Я поспешно миновала это место и вышла в большой полутемный зал с огромными стеклянными цистернами, в которых виднелись неясные силуэты. В центре помещения на стуле сидел Михаил, раскуривая сигару.

— Ты не должна была преследовать меня, — спокойно сказал он.

Я же ответила, что не могу выйти замуж за человека, которого знаю лишь наполовину и с которым провожу только дни.

— В таком случае тебе не понравится то, что ты узнаешь, — намекнул он.

Я сказала, что это неважно и для меня не имеет значения, чем он там занимался, и правду ли говорили в городе. Я лишь хотела участвовать в его жизни полностью. Без недомолвок и загадок. Он согласился, и это означало одно: пути назад уже не было.