Марина. Хорошо ли ты меня знаешь (СИ)

Она устала. Она не спала всю ночь. Кровоподтеки на руках и синяки на лице ясно говорили, что ночь эта была не проста. Но она была жива и даже не обесчещена. Только никто этому не поверит. Она провела целую ночь с мужчиной, и не его заслуга, что она все еще невинна. Впереди сложный разговор с отцом, и она радовалась, что транспорт еще не ходит, а значит надо идти пешком, и, значит, идти еще долго.

— Отец, я пришла. — Скажет она.

— Откуда? Где ты была всю ночь?

— В доме господина Кая.

— Так зачем же ты пришла? Возвращайся…

Нет. Не так. Надо упасть в ноги и заплакать, и просить прощения. Может быть, он простит. Нет, не простит. Отец строг. Он позвонит братьям, и те отвезут ее в горы и… не первый случай в семье. У Эрманов поступают так. Ей ли не знать.

Она бы радовалась, что идти еще долго, если бы на движение оставались силы. Где-то — уже близко к центру — она присела на бордюр, чтоб передохнуть. Жди не жди, а идти все равно придется.

Генералу позвонили около семи утра. Как ни хотелось ему пробегать по улицам всю эту длинную ночь, самолично врываясь в дома и бары, пришлось признать, что пользы от этого будет мало. Звонок прозвучал очень своевременно, когда казалось, выдержать еще хоть сколько-то ожидания стало невозможно.

Голос Сонай произнес в трубку:

— Она вернулась, господин генерал. Вы можете приехать?

— Где она?

— У нас.

— Да, еду.

Вся семья собралась в доме Сонай. Упрямый отец, теперь выглядящий лет на пятнадцать старше, убитая горем мать, молчаливые хмурые сестры с зятьями и родные Тимура. Давно уже не происходило сбора семьи в таком составе. Не видно было только Птичку.

Сонай встретила его в прихожей и, провожая в зал, успела шепнуть:

— Она в порядке. Доктор сделал ей уколы, теперь она спит. Постарайтесь не допустить к ней отца.

— Как он? В ярости?

— Да. И очень опечален. Господин Новази! Мне страшно!

Ободряющим жестом он сжал ей руку. И проследовал в зал. Он сделает все, что нужно, но сначала надо узнать, что же произошло.

Старый Эрман вежливо приветствовал его, но взгляд его был более чем укоризненным. Если б не ты, говорили его глаза, моя девочка не сбилась бы с пути, и не было бы теперь такого горя. Но высказать вслух это он не посмел.

Госпожа Эрман испуганно следила за происходящим. Больше всего она жаждала мира в семье и покоя. Если когда-либо что-нибудь происходило, она старалась все сгладить и скрыть, пока не развеются набежавшие тучи. И вот произошло то, что невозможно скрыть, и скандала не избежать.

Обменявшись приветствиями и соболезнованиями, перешли к главному:

— Что произошло, господин Эрман? Тимур сказал мне вкратце, но до сих пор более точных сведений я не получил.

— Ах, господин Новази! Не такая это вещь, о которой приличные люди говорят между собой.

И Старый Эрман насуплено покачала головой.

— Чем меньше мы будем говорить об этом, тем лучше.

— Обижаете, господин Эрман! Разве я обидел вас? Или вашу семью? Что теперь вы считаете меня чужим человеком. А ведь это не так!

На что взгляд Старого Эрмана ответил лучше слов. С минуту или две продолжалась борьба характеров, борьба взглядов, борьба воль, и все же старик вынужден был уступить.

— Она расскажет. — Буркнул он, показав пальцем на предпоследнюю дочь. — Она знает лучше всех. А мне пора. Есть дело.

И, не оборачиваясь и не прощаясь, он вышел.

— Ах, господин Новази! Остановите его! Он же пошел туда! Он же убьет его! — Вскричала испуганная Сонай.

— Кого убьет?

— Ах, я сама уже не знаю что говорю…

— А ну-ка, девочки, оставьте нас. — Обратился Омар к другим дочерям, и те, послушно, выскочили за дверь. В комнате остались лишь Тимур с женой, госпожа Эрман, чьи глаза теперь стали похожи на два бездонных колодца, наполненные страхом и слезами, и генерал Новази.

— Рассказывай, дочка. Но только подожди минутку: ты, Тимур, иди за отцом. Проследи, чтоб он не наделал глупостей. Я буду следом.

Как в прежние годы, Тимур молча кивнул и отправился выполнять распоряжение генерала.

— Теперь говори.

— Это сделал господин Кая. Догукан Кая. Ах, как же мы не распознали его раньше!

— Это не ваша вина, негодяй прятался за спину семьи. Никто его не узнал, пока не стало поздно. Но говори же.

И Сонай рассказала: о настойчивых ухаживаниях Кая за сестрой, о произошедшем между ними разрыве (причину она не знала, но знала, что это что-то грязное и некрасивое), о случайной встрече на улице, и как неосторожно сестра поддалась на уговоры Кая проведать тетушку. Но только никакой тетушки там не оказалось. Мерзавец привел ее не к себе домой, а в жалкую конуру, в которой ночевал, когда хотел быть подальше от семьи. И там он пытался ее изнасиловать. К счастью Сезен Марты, он был пьян еще до того, как встретил ее. Он много пил последнее время, но поначалу держался так, что внешне это было незаметно, и лишь после очередного стакана это вдруг сказывалось самым явным образом. Так произошло и на этот раз.